Времена

Понедельник, 7 апреля 1941 г.

У нас радость! Берни в отпуске! Он будет дома на пасху две недели. Штеффи порхает вокруг него, как бабочка. Он ласков с ней, но стал непривычно суров. Предупреждён не болтать. Но мне-то он всё расскажет!

Суббота, 19 апреля 1941 г.

Не нахожу себе места и не могу понять. Часов в 12 ночи шла мимо спальни молодых и случайно подслушала разговор. Штеффи плакала, а Берни ей что-то настойчиво внушал. Я, конечно, не свинья, и немедленно отошла, но слышала фразу: «Если погибну, будь свободна. Назло Гитлеру и всей его банде!»

Воскресенье, 20 апреля 1941 г.

Завтра Берни снова в армию. Все две недели был сам не свой. Не говорит, но чую, готовится что-то страшное. Эсэсовцы – звери. Он видел, как один вырвал у еврейской женщины младенца и с силой швырнул его оземь. Мать вцепилась ему в горло, а он её пристрелил. Успел, сволочь! Берни не сентиментален, но он плакал, рассказывая это. И ещё вот что странно. Он сказал: «Мама, лучше быть евреем, чем немцем».

Понедельник, 1 июня 1942 г.

Моего «Бэрхена» больше нет. Йеттка умерла, спасибо гадам, разрешили похоронить на Вайсензее. Сегодня Симону и моей дорогой подруге Августе приказано оставить квартиру и переехать в поднаём на Айзенахерштрассе 69. Это очень плохой знак. Симон настоятельно советует нам со Штеффи перебраться в их квартиру, он оставляет там всю мебель и утварь, им ничего не нужно, и он не строит иллюзий. Держит себя мужественно. Вручил мне солидную пачку денег. Для Штеффи, конечно. Она беременна. Я ни о чём не спрашиваю, и Августа молчит. Моего мальчика нет, и это самое ужасное, что может быть. Вот что означают его слова «будь свободна назло Гитлеру!» Симона, разумеется, заставят сдать декларацию об имуществе и активах, но Гитлер получит дулю. Через неделю подам заявление о переезде в четырёхкомнатную. Во-первых, у нас документ о купле мебели, не таскать же старухе и беременной женщине эту тяжесть в случае проверки. Почему проданная мебель не у нас в квартире? Да мало ли что бывает. Договорились. Во-вторых, и это важнее, в нашу квартиру хочет вселиться полицейский чин. Он, разумеется, член НСДАП. Пусть, сволочь, помогает! Не хочется жить, но надо. Штеффи не брошу, пусть родит мне внука или внучку. Не чужие мне будут. Мой бедный мальчик, хотел быть евреем, а погиб немцем…

* * *

– Крисси, утри слёзы. Всё! Дальше ничего нет. Что скажешь?

– Тими, ты хоть понял, кто мы и какая у нас в жилах кровь? – сквозь всхлипывания пролепетала Кристина.

– Я не дурак. Завтра у бабушки юбилей. Если она знает и молчит, значит так и надо. Прабабушка Штеффи зарегистрировала её как Краузе. В то время сделать иначе было смертельно опасно. И нас бы с тобой не было. Мы с тобой даже не Краузе! Пусть, однако, всё остаётся как есть. Давай обнимемся, – и немного помедлив. – Мазл тов!

Кристина вскинула на брата удивлённый взгляд.

– Это Давид меня научил, – пояснил Тим. – Означает по-еврейски поздравление по поводу важного события в жизни человека.

Молитва

Сообщение о том, что они должны явиться на сборный пункт, Симона и Августу не удивило. Шила в мешке не утаишь. Скрыть массовой депортации евреев власти не могли. Работало сарафанное радио.

За два дня до принудительной явки они тайно встретились с Краузе, чтобы попрощаться. Хельга плакала, лицо Штеффи окаменело. Чтобы не травмировать беременную женщину, Симон пытался шутить и уверял, что не всё так катастрофично. В конце концов, пробовал утешить он – фюрер дарит евреям город. Хельга обняла Августу за плечи и увела в другую комнату. Пусть Симон и Штеффи побудут одни. Поговорят и попрощаются.

Город, который Гитлер «подарил» евреям, назывался Терезин. Когда-то он был чешским гарнизонным городком, предназначавшимся для шести тысяч солдат и приблизительно двух тысяч гражданских лиц. Гестапо выдавало его за старое еврейское гетто. Мол, евреи привыкли жить в гетто, поживут, охраняемые нами, пока идёт война, и доживут там до пенсии. Этот городок стал «образцовым» гетто для пожилых, которых в нём к 1942 году и после Ванзейской конференции находилось уже 58 тысяч.

По отработанному гестапо сценарию доставку евреев на сборный пункт Гроссе Гамбургер Штрассе 26 должна была обеспечить Рейхская ассоциация евреев Германии, полностью подконтрольная полиции. Симон получает комплексный список, который точно регулирует все условия отъезда, а также каждому бирку на шею с номером транспорта и номером депортируемого. С пересечением границы Рейха у них отберут паспорта и они перестанут быть подданными государства, а пока, с получением номера, они перестают быть личностями.

Симон берёт в руки список.

– Нам разрешено взять с собой 50 килограмм груза на человека, и только в чемоданах, – говорит он сестре.

– Смотри, – удивлённо продолжает он, – предписано взять одеяла и еду на восемь дней. Зачем это?