Времена

А в это время в Берлине акушерка дала шлепок новорождённому младенцу, и он огласил стерильную белоснежную палату воплем продолжающейся на Земле жизни. Сестра омыла дитя, подняла его над головой и удивлённо сказала:

– Девочка, смугленькая, – и положила её на грудь матери, протянувшей руки к долгожданному ребёнку. Матерью была Штеффи Краузе.

– Как назовёшь дочь, счастливица? – дружелюбно спросила на удивление жизнерадостная в это безумное время акушерка.

– Она Эстер-Юдифь, – слабо прошептала мать.

– Редкое имя, – удивилась сестра. – Ну да будьте вы обе счастливы!

Реальные личности, выведенные или действующие в повести

(В алфавитном порядке жертвы нацистского режима: изгнанные, замученные и убитые в лагерях смерти)

Адлер Альфред

Адлер Бети

Адлер Ильзе

Адлер Карола

Адлер Майер

Адлер Меир

Адлер Пауль

Адлер Урсула

Адлер Филипп

Адлер Хильдегард

Адлер Эдит

Адлер Эдит

Адлер Эрих

Адлер Якоб Симон

Аш Исидор

Ашер Магда

Бенц Иммануэль

Беньямин Герман

Бернштайн Карл

Буххольц Герман

Веервальд Георг

Веервальд Роза

Вилкенинг Рудольф

Вольрад Марк

Гольдшмидт Зельма

Гольдшмидт Юлия

Дублон (Леезер) Берта

Дублон Лора

Карсберг Эдуард

Карсберг (Шёнфельд) Эрна

Кляйн Луи

Кляйнбергер Симон

Кон Августа

Кон Альфред

Кон Йеттка

Кон Симон

Лебер-Шайнберг Бернхард

Лёвенталь Карл

Левин Мозес

Лейзер Леопольд

Леман Вилли

Лион Анна

Лион Берта

Лион Леопольд

Лион Мета

Лион Паула

Лион Рут

Лион Фани

Лион Хелене

Лион Эдит

Лион Элиас

Лион Элияху (Эли)

Лион Эльсбет

Лион Юлия

Майер Людвиг

Майер Рут

Ментцен (Кан) Хедвиг

Обст Георг

Панке Зента

Панке Маргарита

Панке Хайнц

Панке Эрих

Пфайл Мориц

Пфайл Розали

Рабинович Мари

Равич Альберт

Равич Гюнтер

Равич Манфред

Равич Полина

Роуз Генрих

Симон Александр

Симон Бернхард

Симон Луис

Филиппсон Фанни

Фрида Вельс

Фридман Беро

Фридман Хайнц

Фюрст Герхард

Фюрст Юлиус

Хаммершлаг Лутц

Херцберг Фрида

Шайберг Бернхард

Шёнфельд (Майер) Софи

Шёнфельд (Херцберг) Фрида

Шёнфельд (Хан) Реха

Шёнфельд Алекс

Шёнфельд Альфред (Фреди)

Шёнфельд Герберт

Шёнфельд Зигфрид

Шёнфельд Ирмгард

Шёнфельд Лидия

Шёнфельд Майер Филипп

Шёнфельд Мартин

Шёнфельд Мориц

Шёнфельд Филипп

Шёнфельд Ханни

Шёнфельд Эдгар

Шлосс Вернер

Шолем Юлиус

Штайнберг (Штерн) Роза

Штайнберг Яков

Штерн Бендикс

Штерн Ханнелора

Эрлих Фриц

Гласные расставляет жизнь Рассказы

Взросление

– Филенька, иди сюда, сынок.

Молодая женщина лет двадцати семи сидела на табурете у общего стола посреди большой прямоугольной и, по сути, почти пустой комнаты. Кроме стола и нескольких табуреток у стен напротив друг друга невысоко от пола были встроены нары. Ночью, с правой стороны от входа в комнату, на них спали она с сыном и свекровь с её приёмной дочерью и ребенком. А с противоположной стороны – спала другая, совсем чужая семья. Никаких перегородок не было.

– Смотри, – сказала женщина, – я выбрала для папы нашу фотокарточку.

С чёрно-белой фотографии смотрел, стоя на табуретке и обняв маму рукой, в меру упитанный мальчик. Для военного времени мальчик как мальчик. Правда, голова была довольно крупной и колыхалась на тонкой шейке. Одна штанина задралась на ноге, другая была спущена. Мама не заметила. Одет он был в бедную и застиранную одежонку. Глаза его с фотографии глядели не по-детски серьёзно и немного виновато.

Мать задумала послать фотокарточку на фронт. Отец не видел своего ребёнка уже два года. Малыш внимательно посмотрел на фото и остался доволен. Он вспомнил детей из своего детского сада. Таких папа не хотел бы увидеть.

В фотоателье, которое располагалась прямо на улице, ему велели смотреть в глазок какого-то ящика и обещали, что оттуда вылетит птичка. А он знал и был уверен, что никакой птички там нет. Глазок совсем маленький, а птичка побольше. Да будь он птичкой, ни за что не стал бы жить в этом чёрном ящике. Он испытывал чувство неудобства за взрослых. Почему этот дядька его обманывает? Неужели мама ему верит? Спросить у неё? Нет-нет, мама не верит! Наверно, она не слышала.

Об обмане он уже кое-что знал. В детском саду товарищ попросил только на минуточку подержать его порцию хлеба. Она была небольшая чёрная, посыпанная сахаром. Когда Филя дал ему её подержать, тот быстро запихал весь кусочек себе в рот. Это было неожиданно и очень обидно. Тем более обидно, что он видел, как ухмыльнулась воспитательница. «Она согласна с этим?» – подумал он тогда. Ему было не совсем понятно, что времена стояли голодные. Но коварства, хоть и детского, он совсем не понимал.