Времена

То самое «вдруг», которое ломало замыслы и опытных разведчиков, и исследователей, и строителей, и бог знает ещё кого! Возле лаза стоял здоровенный, весь в чёрном, монах с лопатой в руке. Должно быть, собирался перезакопать и утрамбовать крепёжный столб изгороди. Тёмное лицо его то ли молдаванина, то ли болгарина не предвещало ничего хорошего. – Вениц аичи (подойдите сюда), – сказал он по-румынски, завидев плутишек.

– Скотец! (Выкладывайте!)

Поскольку ребята мешкали, он бросил на землю лопату, захватил ближайшего к нему Вовку и выдернул из его штанов рубашку. Яблоки посыпались наземь. То же проделал с Витькой. Мишка выложил добычу в общую кучку сам. Затем монах, сверкая глазами, ухватил Витьку с Вовкой за шиворот и скомандовал также по-румынски:

– Фаче це вэ круче! (Ну-ка перекреститесь!)

Вовка нехотя, Витька испуганно перекрестились.

– Ынке о дате! (Ещё раз!)

– Ещё!

Затем, хохотнув, выбрал из кучи два крупных яблока, вручил обоим и по одному выпихнул в щель.

– Крестись! – приказал также и Мишке.

– Я… я… я пионер, – пробормотал Мишка, пряча глаза. Монах посмотрел на него тягуче долгим тяжёлым взглядом.

– Жиданул? – Он помолчал, подумал, затем взял его за ворот, пошарил в куче яблок, выбрал которое поменьше, и вытолкнул Мишку вместе с яблоком из сада. Обескураженные, ребята побрели домой. Вовка и Витька всё слышали. Долго шли молча. Впереди Вовка, за ним Витька, последним Мишка.

«Ну что он такого сказал? – мысленно утешал себя Мишка. – Ну да, в молдавском языке не говорят жидан, правда, официально. Пишут еуреу. А по-польски „жид“ – нормально. Тётя Роза объясняла, что это от немецкого „юд“, то есть иудей. И на идише – „а ид“. Спросил бы, если ему так важно: „Иудей?“ Разве я против! Правда, я пионер, неверующий. Ещё тётя Роза говорила, что их Иисус это наш еврейский мальчик от Мирьям, дер ман фун Нойцерес (человек из Назарета). Неважно, что это было давно. Выходит, он тоже жидан?»

Мишка вспомнил, как тётя Роза шепталась с мамой о каком-то очень важном артисте, которого, по её мнению, просто убили власти. Мама возражала:

– Не может этого быть!

– Шейндл, а почему больше нет радиопередач на идиш? Почему запретили еврейские журналы? Почему закрыт еврейский театр в Москве? Ты веришь этим безбожникам? Дай бог дожить, так ещё что-нибудь страшное узнаем, – не унималась тётя Роза.

Мишка знал, что она прятала вверху на печи какие-то очень старые религиозные книги, ходила в тайный молельный дом, потому что официально синагоги в городе не было. Разрешались православная и староверческая церкви, а синагоги не было. Тётю Розу люди уважали, и Мишку терзали сомнения. Он помнил, как в классе им ставили в пример Павлика Морозова. Выходит, он должен донести на тётю Розу? Но он любил её, а она, не имевшая детей, его обожала. Когда бы он ни приходил, всегда для него было приготовлено что-нибудь вкусненькое. Она бурно спорила с соседкой, защищая его, если он забирался на общедворовую вишню.

Тем временем ребята приближались к мосту. Вовка оглянулся и стал подгонять товарищей. Чтобы найти хоть какую-то отдушину за постигшую их неудачу, в которой считал себя частично виновным, он предложил вечером пройтись по чердаку соседнего дома. По растущему рядом с домом дереву легко было проникнуть в окно на крыше. Фонарик у него был, а на чердаках всегда находили что-нибудь стоящее. Однажды они нашли револьвер, правда, заржавленный.

Предложение понравилось, и ребята приободрились. Мишка достал из кармана яблоко и, с неутолённой ещё злостью, надкусил его. Горький, железный привкус заполнил весь рот, и какой-то с гнильцой запах добрался до носа. Он глянул на яблоко. Из надкуса, в коричневатой мякоти было зажато пол тела червя, а другая его половина отчаянно пыталась выбраться на свободу. Влево-вправо, влево-вправо, вверх-вниз, вверх-вниз. Червю выбраться не удавалось. С отвращением, вспомнив обидные слова, Мишка размахнулся и запустил яблоко в Днестр. Бросок был мощным, закрученным. Плод, описав дугу, попал как раз в середину стремнины у моста. Течение здесь было сильное. Яблоко сначала скрылось под водой, но потом его выбросило на поверхность потока. Оно еще раз погрузилось, и вновь его вынесло, уже кружа-вертя надкусанной частью кверху, и прочь по течению непредсказуемой реки.

Витька посмотрел на Вовку. Не сговариваясь, они достали свои гостинцы и запустили их вдогонку отвергнутому. Река покорно приняла их дар. Все трое расхохотались. Через пару минут они взошли на мост. Долговязый Витька встал посредине, Вовка с Мишкой по краям. Они обнялись и, довольные собой, зашагали по мосту. Три левые ноги влево, три правые ноги вправо. И снова: три левые ноги влево, три правые ноги вправо. Солнце поднималось всё выше. К полудню становилось жарко, и на душе от обиды ничего не осталось.

Шлёма и Шлима