Времена оттепели прошли. Воспоминания фотографа

Помню, на закате я увел Никиту далеко в поле. Он захватил сценарий, и мы сняли кадр, на котором Никита выражает удивительную мудрость и полнейшее спокойствие. И когда Никита увидел напечатанный кадр, он сказал: «Ты знаешь, я хотел бы походить на эту фотографию».

Этот кадр был сделан в лучах заката на фоне огромных стогов сена, и, видимо, мне тогда удалось передать не просто свое представление о Никите, но и мое искреннее желание того, чтобы он был таким. Там отразилась внутренняя серьезность и глубина, необыкновенная гармония, уравновешенность состояния, которых потом мне уже не приходилось замечать в нем ни в городе, ни на даче на Николиной горе. Долгое время это была одна из самых моих востребованных фотографий Никиты. Помню, как Андрей Макаревич на передаче «Абажур» с большим удивлением воскликнул: «Неужели он был таким?»

После ВГИКа Никита собрался снимать фильм «Свой среди чужих, чужой среди своих» по сценарию Эдика Володарского, и он пригласил меня работать вместе. Мы начали снимать пробы к фильму и впервые стали делать их на натуре, выискивая подходящие развалины в Москве (благо в те годы их было много и повсеместно), чтобы это напоминало провинциальный городок.

Первой жертвой Никиты стал Юра Богатырев, сыгравший в фильме роль чекиста Егора Шилова, когда он заставил его, достаточно пухлого и рыхлого человека, похудеть и сделаться ковбоем. Мы сделали пробы Анатолия Солоницына, Александра Пороховщикова, Сергея Шакурова – всех главных действующих героев. С той поры у меня остались замечательные кадры. И какие это были дни!

Например, надо было изобразить, что ты смотришь куда-то вдаль или что-то переживаешь. А это был совершенно пустой павильон, да еще лампочки светили прямо в глаза, словно хотели сбить с толку.

С Никитой же мы просто выезжали как раз туда, где сейчас построили доронинский МХАТ. Тогда как раз сносили весь этот квартал. То есть это были очень подходящие декорации для его дебютного фильма 1974 года «Свой среди чужих, чужой среди своих». И все было замечательно. Но Никиту тогда неожиданно забрали служить на Тихоокеанский военно-морской флот, и подготовка к фильму остановилась.

А я, глубже вчитываясь в сценарий, понемногу стал соображать, про что мы, собственно, собираемся снимать фильм: про чекистов, НКВД, ГПУ и прочую нечисть, про их «замечательные» пролетарские дела. Затея мне переставала нравиться, о чем я и сказал Никите, когда он вернулся, но понимания не встретил. Никита тогда заявил мне: «Да брось, мы будем снимать просто вестерн». Но я все-таки отказался…

Я вообще-то очень занудный и дотошный. Даже сейчас, когда смотрю фильм Никиты, где поезд идет по совершенно ровному чистому полю, а потом… вдруг вот тебе и горная река, и обрывистый берег, с которого Костя Райкин падает. И я думаю, что это все равно как дама садится в автомобиль в черном платье, а выходит в белом, – подобное меня коробит.

И еще – до сих пор, когда смотрю фильм, в сцене, где Юрий Богатырев бьет Сашу Кайдановского, ощущаю себя на стороне «белых»…

Для съезда кинематографистов, который проходил в Кремлевском дворце съездов, Никита попросил устроить выставку моих работ. Туда, в частности, попал и известный портрет Михалкова и многие другие его портреты…

Я прекрасно понимаю, что Никита теперь сильно изменился, он и не мог не измениться, всегда хотел быть лидером, быть главным. Сейчас это вовсе другой человек, непонятный мне, а тот груз, который он на себя взвалил, кажется мне непомерным. У меня другое представление о счастье, радости и гармонии в жизни. «Женщину, религию, дорогу каждый выбирает по себе…» – кажется, так.

Фотопортрет Анатолия Солоницына

Как-то раз меня попросили снять на обложку какого-то журнала Толю Солоницына, сыгравшего в фильме «Свой среди чужих, чужой среди своих» роль секретаря губкома РКП(б) Сарычева. Мы были знакомы давно и когда-то даже жили в одном подъезде дома. Толя жил в общежитии, а я в коммуналке с мамой. Но ко времени заказа на портрет он уже обосновался в Москве, строил кооперативную квартиру.

Он, конечно, потрясающий актер, но для обложки этого мало. И вот Толя приходит на съемку в свитере. И все. Я понимаю, что обложка не получается, надо что-то придумать. Я выхожу из павильона и вижу, идет по коридору дама с догом, а дог – как раз в тон Толиному свитерочку. Я спрашиваю хозяйку: «У вас собака спокойная?» Она отвечает утвердительно. И я прошу ее одолжить мне пса, чтобы снять актера. Она заходит с собакой в павильон и садится рядом с догом (не в кадре), а с другой стороны Толя (в кадре).

Дог тогда оказался очень сообразительным и делал выразительное «лицо». А после съемки я спросил Толю: «Ты почему так переживал?» Он: «Очень уж собака огромная».

Кстати, потом собаки еще не раз выручали меня на съемках, создавая замечательную композицию.

Андрон и «Шербургские танки»