Времена оттепели прошли. Воспоминания фотографа

Он служил этой власти, потому что прекрасно понимал: а иначе как? Но бо́льшая часть его жизни все-таки проходила по другую сторону барьера. Это вообще очень трогательная история: дядя Сережа занимался своим творчеством, практически не выходя из дома.

Я ненавижу слово «спать»!
Я морщусь каждый раз,
Когда я слышу: «Марш в кровать,
Уже десятый час!»

Потом уже я узнал, что это про Никиту.

Или про Андрона:

Кто видел у нас в магазине Андрюшку?
Он самую лучшую выбрал игрушку.
Он выбрал ружье! И сказал продавец:
«Ты будешь охотником. Ты молодец».

Или еще:

Мы знаем, есть еще семейки,
Где наше хают и бранят,
Где с умилением глядят
На заграничные наклейки…
А сало… русское едят!

Однако Сергей Владимирович своего добился. В 1935 году в газете «Известия» в день рождения Светланы Аллилуевой было напечатано его стихотворение «Светлана»: «Ты не спишь, подушка смята, одеяло на весу…» И в итоге Михалков стал чуть ли не самым молодым лауреатом Сталинской премии, именно за стихи, а не за полет в космос или фронтовые подвиги.

Он очень хорошо зарабатывал, часто становился соавтором сценариев, что позволяло каким-нибудь молодым авторам беспрепятственно получать выход на экран или сцену, а Сергею Владимировичу давало дополнительный заработок. Но он был щедрым человеком – очень многим помогал деньгами, а еще чаще – авторитетом и своими связями. Сергей Владимирович не единожды выручал и нас с Ирочкой уже тогда, когда Льва Абрамовича не было в живых. Помню, ехали мы как-то раз с ним по Садовому кольцу вдвоем в машине, и вдруг дядя Сережа говорит: «Валера, извини, давай заедем в собес, нужно завезти кое-какие документы, для того чтобы оформить пенсию Наталье Петровне. Деньги хоть и небольшие, но лишними не будут».

Семья у них, конечно, была потрясающая. Объединяла всех Наталья Петровна – к ней тянулись все, кто приходил в гости к Никите, к Андрону… Дядя Сережа – всегда где-то далеко, он приезжал на дачу, но у него там был свой этаж, свои комнаты. А если еще продолжать про дядю Сережу – я понимаю, что на его совести есть, наверное, какие-то вещи, но никак нельзя сравнивать его, скажем, с Фадеевым или Тихоновым. Он удивительно живой и естественный человек, в нем никогда не было запрограммированности.

А вот, например, такой эпизод. Это мне Андрон рассказывал. Чистое кино!

Все происходило в большой новой квартире на Поварской, супротив большой усадьбы Союза писателей; квартира на последнем этаже – дядя Сережа еще не председатель, не секретарь Союза.

Маленький Андрон разъезжает по коридору на трехколесном велосипеде, Никита еще не родился, дело до войны происходит. А в те времена, когда звонили из Кремля, все выглядело так: раздавался звонок, авторитетный голос в трубке говорил: «Сейчас с вами будет говорить товарищ Сталин», и тот, кому звонили, терпеливо ждал, когда с ним заговорят, иногда ждал очень долго. Так вот, продолжаю: Андрон на велосипеде, дядя Сережа в ванной, раздается звонок. Наталья Петровна подходит к телефону, который висит в коридоре (был еще один в кабинете Михалкова), и раздается отчаянный крик: «Сережа, тебя Сталин к телефону!» Из ванны голый вылетает дядя Сережа (почти как Мойдодыр), хватает трубку и молчит, слушает, стоит в коридоре – голый, длинный, молодой еще и мокрый, а с него хлопья мыльной пены на паркет – кап, кап, кап… И маленький Андрон на трехколесном велосипеде!

Можно вспомнить массу анекдотических ситуаций, связанных с дядей Сережей. Я думаю, дойди он до наших дней в прежней силе и славе, обязательно получил бы Нобелевскую премию за литературу для детей и юношества. Когда много лет назад я пригласил его на свой юбилей, он заявил: «Сколько тебе лет? Пятьдесят пять? Па-цан. К-когда б-будешь п-постарше, т-тогда п-приду!»

Обида Андрея Тарковского

Надо признать, что моя принципиальность и убежденность не всегда работали в плюс. Именно из-за них я был вынужден расстаться с Андреем Тарковским. Снимая «Солярис» по мотивам одноименного фантастического романа Станислава Лема, он пригласил меня быть фотографом в его картине, но, проходив три месяца на съемочную площадку, я понял, что у меня ничего не получится, и ушел. Дело в том, что я просто не смог бы сделать то, чего от меня ждал Андрей, и он сильно обиделся на меня.

Это трагическая история моей жизни. Во время съемок «Соляриса» мне создали все условия, выделили собственную кабинку на площадке, даже каким-то образом сделали московскую прописку – без нее работать на «Мосфильме» запрещалось. А я месяца три промучился на картине и позорно сбежал, сделав всего несколько кадров.