Время банкетов. Политика и символика одного поколения (1818–1848)

Предпоследнее из моих переизбраний в департаменте Вандея состоялось, как и предыдущие выборы, в мое отсутствие. Некоторое время спустя я отправился в Бурбон-Вандею, чтобы поблагодарить старых товарищей, которые оказали мне поддержку и без меня преодолели это испытание. Они устроили банкет, чтобы я мог в одной речи обратиться ко всем своим избирателям. Но кроме избирателей там имелось еще и население просвещенное, либеральное и питающее справедливое желание получить политические права, в которых ему так неосторожно отказывали. В городе оно было более или менее полно представлено национальной гвардией. И когда национальным гвардейцам не позволили участвовать в банкете избирателей, они решили устроить свой собственный банкет. В результате я получил два приглашения на один и тот же день и час. Намеренно или нет, но меня поставили перед необходимостью выбора. Будучи решительным сторонником избирательной реформы, хотя и не исповедующим радикальных взглядов, я не мог поддержать отлучение национальных гвардейцев от банкета избирателей. Я стал умолять своих друзей постараться объединить два комитета и два собрания. Они усердно занимались этим три или четыре дня, но без всякого успеха; раздражение с обеих сторон было слишком велико, самолюбие у всех слишком уязвимо. Никто не хотел уступить. День был назначен; приготовления сделаны. Я вновь принял две депутации, которые предлагали мне сделать выбор. Я ответил комиссарам: «У вас еще пять или шесть часов, чтобы прийти к согласию; я подожду; но если в последний момент выяснится, что договориться вы не смогли, карета моя готова, и я уеду». В ответ я услышал, что если я нанесу подобное оскорбление избирателям и городу, никогда больше я не получу их голосов и мне нечего будет даже пытаться выдвигать свою кандидатуру. Они настаивали, и я тоже. Столы были уже накрыты, флаги и ленты развевались над ними; за мной вот-вот должны были прийти. Я приказал запрягать и уехал. Поначалу, как мне рассказывали, известие о моем отъезде было встречено криками и бранью. Но я этих криков услышать не мог. Постепенно кричавшие осознали это и успокоились, а очень скоро я получил письмо с признанием, что, по всеобщему мнению, главный виновник тут вовсе не я[600].