Читаем Время, бесстрашный художник… полностью

Время, бесстрашный художник…

Я люблю эти дни, когда замысел весь уже ясени тема угадана,а потом все быстрей и быстрей, подчиняясь ключу,как в «Прощальной симфонии», ближе к финалу, –ты помнишь, у Гайдна –музыкант, доиграв свою партию, гасит свечуи уходит, – в лесу все просторней теперь –музыканты уходят –партитура листвы обгорает строка за строкой –гаснут свечи в оркестре одна за другой –музыканты уходят –скоро-скоро все свечи в оркестре погаснутодна за другой –тихо гаснут березы в осеннем лесу, догорают рябины,и, по мере того как с осенних осин облетает листва,все прозрачней становится лес,обнажая такие глубины,что становится явной вся тайная суть естества –все просторней, все глуше в осеннем лесу –музыканты уходят –скоро скрипка последняя смолкнетв руке скрипача –и последняя флейта замрет в тишине –музыканты уходят –скоро-скоро последняя в нашем оркестрепогаснет свеча…Я люблю эти дни, в их безоблачной,в их бирюзовой оправе,когда все так понятно в природе,так ясно и тихо кругом,когда можно легко и спокойно подумать о жизни,о смерти,о славе,и о многом другом еще можно подумать,о многом другом.

Полночное окно

В чужом окне чужая женщина не спит.Чужая женщина в чужом окне гадает.Какая карта ей сегодня выпадает?Пошли ей, господи, четверку королей!Король бубей, король трефей, король червей,король пиковый, полуночная морока.Все карты спутаны – ах, поздняя дорога,пустые хлопоты, случайный интерес.Чужая женщина, полночное окно.Средина августа, пустынное предместье.Предвестье осени, внезапное известьео приближенье первых чисел сентября.Чужая женщина, случайный интерес.Все карты спутаны, последний лепет лета.Средина августа, две дамы, два валета,предвестье осени, девятка и король.Предвестье осени, преддверье сентября.Невнятный шелест, бормотанье, лепетанье.Дождя и тополя полночное свиданье,листвы и капель полусонный разговор.Чужая женщина, полночное окно.Средина августа, живу в казенном доме.Преддверье осени, и ночь на переломе,и масть бубновая скользит по тополям.Чужая женщина, последний свет в окне.И тополя меняют масть, и дом казенныйспит, как невинно осужденный и казненныйза чьи – неведомо, но тяжкие грехи.