Время быть русским

И вот он пишет, рассуждая об истории этих самых, якобы общих у нас с ним, «наших предков»: «До сих пор, кажется, еще никто ясно и четко не сказал, что нынешняя Россия — это третье российское государство на нашей территории. Та Русь-Россия, что существовала с VIII до начала XX века, принципиально отличается от иного российского государства, имевшего не только другое название — СССР — и другие символы… В Российской Империи ключевые ценности выражались понятием Русская идея. Нынешнее государство — третье в отечественной истории — Россия — Российская Федерация начало формироваться с 1991 года в результате распада СССР. Идейно-мировоззренческий статус этого государства является предметом острой политической борьбы, и по сей день он четко и однозначно не определен… Здесь не действует прежняя конституция, не существует власти советов и советско-коммунистической символики, нет правящей КПСС и нет коммунистической идеологии. Значит, новая Россия не равняется ни РСФСР, ни уменьшенной СССР. Но нынешняя Россия не является, и это очевидно, прямым продолжением Российской Империи хотя бы потому, что мы не живем в православной самодержавной монархии”.

Для нас-то, русских, ясно, что наша современная Родина — не российское, а русское государство, и не третье, а, как минимум, пятое: Киевская Русь — Московское царство — Российская империя — СССР — Россия. Преемственность (для нас) видна тут самая прямая: ибо Россия на всем протяжении своей государственной истории едина как государство русского народа. Именно и только в этом единственный смысл ее развития как единого целого во всех своих фазах. Перейдя в XVIII веке из фазы русского национального государства в фазу империи, мы через триста лет вновь возвращаемся в свое национальное государство в конце ХХ века, хотя и в иных границах.

Для Чубайса такая преемственность органически неприемлема. Именно поэтому он и ведет исчисление истории с имперского периода (при этом подложно удлинняя его на тысячу лет), когда в состав населения начинают входить многие народы, в том числе евреи.

Именно поэтому же он и утверждает облыжно, что в империи-де “ключевые ценности выражались понятием Русская идея”. На самом же деле официальная идеология была бесконечно далека от этого. Все Романовы, за исключением, в некоторой степени, Александра Третьего, были нормальными «имперцами», а отнюдь не русскими националистами, и сторонились Русской идеи, которая пробивалась на свет только в трудах оппозиционеров — декабристов, славянофилов — или крайне правых идеологов, ничего общего не имевших с официозом.

Чубайс лжет, ибо ему чрезвычайно хочется показать, что Русская идея — не есть нечто живое, существующее в нашем мире вместе с нами, русскими, развивающееся, эволюционирующее. Нет: для Чубайса — это мумия, чья жизнь закончилась в дореволюционной России и эмиграции. Отмерла вместе с Империей. Соответствующая глава и называется с учетом этого: «Русская идея, в чем она состоит и можно ли к ней вернуться?» Как известно, в настоящее не возвращаются, возвращаются в прошлое.

3. Торги старьевщика…

ЧУБАЙС подходит к Русской идее, как паталогоанатом, с ланцетом и в перчатках, — чтобы препарировать ее, «разъять, как труп». Как Сальери — музыку.

Выбранные для пяти (!) эпиграфов к соответствующей главе авторы — все, как на подбор, классики, почтенные покойники: Достоевский, Соловьев, Бердяев, Вс. Иванов, Ильин… Современные философы упоминаются только те (Гулыга, Троицкий), что трудятся в старом, давно пересохшем русле, проложенном перечисленными выше авторами, — проще говоря, популяризируют идеи классиков. Чубайсу не приходит, очевидно, в голову, что Русская идея — динамическая модель, у которой множество живых и мертвых соавторов, осуществляющих как преемственность, так и полемику, и эволюцию. Ни один политолог, идеолог, разрабатывающий современную русскую идею, им даже не упомянут.

В итоге, обозначая параметры традиционной Русской идеи, Чубайс (ссылаясь, для верности, на некое мифическое «большинство россиеведов, пытающихся отыскать позитивный смысл концепта») называет «относительно устойчивый и ограниченный набор характеристик»: «соборность и коллективизм, монархизм, православие, эсхатологизм, патриотизм» (13). Такой вот немудрящий пересказ «своими словами» известной формулы «православие, самодержавие, народность».

Музей. Лавка антиквара. Благородные руины. Склеп.