Время "Ч"

– Как знать, может, через пару недель весь политический ландшафт в России будет другим, – американец пожалел, что произнес эти слова, но они будто сами собой вылетели изо рта.

– Ты знаешь? Или это так, фигура речи? – прищурился немец.

– Она самая, Гюнтер! – засмеялся Пол, пытаясь скрыть мимолетную неловкость.

Они приятно поболтали еще минут пятнадцать и покинули «Прагу». Посадив Пола в такси, Хоффман скорым шагом вернулся в ресторан, дал зеленую купюру швейцару и уже через минуту нажимал кнопки телефона в служебном помещении. КГБ завербовал его летом восемьдесят второго, а затем досье агента «Лео» перешло по наследству к Службе внешней разведки России.

Куратор Хоффмана сотрудничал также с частной охранной фирмой «Атолл». Его как раз накануне очень просили сообщать обо всём необычном или непонятном, что могло касаться выборов. Он не придал особого значения информации от «Лео», но, тем не менее, решил утром передать ее в офис фирмы на 13-й Парковой улице.

Глава седьмая

Ложный вызов

14 января, вторник

Утро после профессионального праздника редко бывает добрым. Денис Капустин, шеф-редактор авторской программы о курьезных фактах из жизни россиян, предпочел бы сегодня остаться дома. Вчера, в компании с ближайшими соседями по этажу в Останкино, он ударно отметил День печати, в который теперь чествовали и телевизионщиков. В итоге голова его дико трещала и раскалывалась, хотелось положить ее на какую-нибудь ровную поверхность и не кантовать. Кроме того, Дениса изнуряла жажда.

Меньше всего Денис желал пускаться в пространные разговоры с кем угодно. Появление постороннего без предварительного звонка с вахты стало новым испытанием. А когда этот посторонний извлек из кармана «ксиву» подполковника ФСБ, ему сделалось окончательно тошно. Эту публику в штатском он не переносил со студенческой скамьи, для чего имелись весомые основания.

В феврале восемьдесят пятого Дениса перед парой вызвали в первый отдел, где ему промыли мозги на предмет разговорчиков о состоянии здоровья генерального секретаря ЦК КПСС Константина Устиновича Черненко. Невзрачный человек упорно допытывался, комсомолец ли он, хотя у самого перед носом лежала анкета, и намекал на то, что судьба Капустина круто изменится, если он не проявит сознательность и не станет сотрудничать с органами.

Денис прекрасно помнил свои ощущения в те минуты. Было и гадко, и страшно. До окончания вуза ему оставался один семестр, и эта мразь, конечно, могла повлиять на его дальнейшую жизнь. Расстались они после слов человека в штатском о том, что у него, комсомольца Капустина, есть пока время проанализировать свое поведение, а их общение, возможно, вскоре продолжится. В марте гроб с телом Константина Устиновича опустили в могилу возле кремлевской стены, и тема здоровья генсека увяла. В первый отдел Дениса больше не таскали…

– Вы меня слушаете? – осведомился подполковник, разглядывая бледное лицо шеф-редактора.

– Да, конечно, – каждый звук давался Капустину с трудом.

– Меня интересуют данные о командировках сотрудников за июнь и июль. Это для начала. Возможно, и за первые пять месяцев прошлого года.

– Для чего?

– В интересах следствия не могу сказать.

– А по какому делу следствие? – спросил Денис, чувствуя, что его затылок вот-вот отвалится.

Подполковник вежливо, будто не услышав вопроса, добавил в развитие темы:

– Я уже пообщался с вашим секретарем. Она говорит, что информация есть и у директора программы, но он будет только после обеда.

– Ордер у вас есть?

– Ордер? – не понял чекист.

– Ну, постановление или как оно там называется.

«Мы ведь ровесники примерно, – подумал Денис, тоже разглядывая непрошеного гостя. – Он небось в первый отдел с радостью бежал, вприпрыжку. Может, таких, как я, сдавал. На страже Родины уже тогда был».

Литвиненко нахмурился.

– Я был уверен, что вы нам поможете в расследовании.

– Помогу в законном порядке, – казенным голосом сказал Капустин. – Всё у вас?

Несколько секунд они пристально смотрели друг другу в глаза, и оба не прочли там ничего приятного. «Чтоб ты сдох, сволочь», – мысленно пожелал подполковнику Денис. Головная боль подогревала его старую ненависть к чекистскому сообществу. Литвиненко ясно понял, что заклинания в данном случае бессильны.

– Хорошо, – кивнул он, ничем не выдавая своих эмоций.

И вышел в длинный останкинский коридор, не забыв прикрыть за собою дверь.

Бабушка в очередной раз пожалела Екатерину, не став заглядывать к ней в комнату после того, как прозвонил будильник. Твердо решив подняться и начать сборы ровно через минуту, журналистка-многостаночница сама не поняла, как прихватила добрых сорок минут сна.

– Туды-растуды! – воскликнула она, пробудившись и уставившись на часы.

Кроме всех утренних процедур надо было еще позвонить Игрунову, причем теперь уже в Госдуму, а не домой. Для этого надлежало выбраться на улицу и найти исправный таксофон. Этого настоятельно требовал Андрей, и Екатерина понимала, что он прав. Да, а что же с переселением во временное убежище?