Время добрых дел. Рождественский рассказ

– Ещё как. Он решает выкрасть у вас ваши вещицы. Это первое преступление. Для этого он опаивает вас снотворным и ночью вскрывает вашу дверь. Это ещё два преступления.

– Одно. Моя дверь открылась без сопротивления, так что взлома не было.

– Не оправдывайте его, – засмеялся Шарль. – Он относит эти вещи кое-кому в городе, но тот человек ещё больший прохвост, чем наш Луиджи. Он подменяет корень на яд и велит выпить залпом настойку, как только трактирщик вернётся к себе. Луиджи так и делает, возвращается к утру и запирается в комнате, чтобы пересчитать деньги и принять живительную настойку. Но вместо вечной жизни на земле бедолага получает вечную жизнь на небе… Это четвёртое преступление. Но самое интересное. Когда утром младший Луиджи, новоиспеченный отец, видит деньги на столе перед отцом он понимает, что должен взять их для того, чтобы они не достались ни полиции, ни дяде. Так что он прячет эти деньги и только потом вызывает полицию. А главное, требует арестовать вас, как отравителя. Это ещё одно преступление.

– Живите, сколько хотите. Последние два месяца у меня всё равно не было постояльцев, мой дом старый, а в этих сырых комнатах даже здоровяк через неделю кашляет, как чахоточный – говорила Эва, показывая страннику комнаты, чисто прибранные, но бедные.

Её дом был на окраине деревни, в старой её части, отделенной от справных домов ручьем и острыми серыми скалами. Узкая, петляющая тропинка, проложенная здесь очень давно, могла привести обитателей этой части деревни прямо на берег, к пристани.

Эве не было ещё тридцати пяти, она была красива, но, казалось, она совершенно об этом не думала, держалась просто.

– Люди говорили, что у вас не бывает гостей. А родственники ваши не будут приезжать на лето?

– Родственники? – она засмеялась. – Родственники бывают у тех, кто живёт сыто и при деньгах. Посмотрите на меня, кто захочет иметь такую родню? Был у меня муж, да море забрало. Сейчас уже пять лет, как.

– Простите, – вежливо сказал странник. – Трудно вам.

– Ничего. Ко всему можно привыкнуть. Я вот шью, а другим и того хуже, у кого мужья в море пропали, – Эва набрала воздуха, будто хотела вздохнуть, но передумала. – Море милует, море судит… – спокойно, немного безразлично сказала она.

Хозяйство Эвы выглядело бедным, но не заброшенным. Большая часть дел по дому, та необходимая их часть, без которой не обойтись, была сделана на совесть. Но многое также не делалось вовсе, особенно то, что требовало мужского участия.

На деревянных полках поблескивали пуговицы, лежали нитки и отрезы материи, виднелись почти вышитые наволочки.

Четверо детей Эвы, особенно двое младших, которые были близнецами, смотрели на странника не по-детски серьезно, но без страха. Было видно, что и при живом отце они не получали еды вдоволь. Старшая девочка отвела детей в свою комнату. Пришла мать Эвы. Она оглядела странника с жалостью, о чем-то пошепталась с дочерью и обратилась к нему:

– Я знала, что вас оправдают, – начала она громко. – Это полицейские – сущие псы, им бы только схватить живого человека. Где правда? – задала она вопрос, и сама же ответила, наклонив голову – нету правды. Видели детей? Ангелочки, им бы жить без забот, куски хлеба не считать. А кто их кормит? Её руки, да мои ноги. Больше некому. Да что ты, дочка, ему же умыться надо, он с дороги.

После обеда странник взялся за написание писем. Он отвечал людям, которые писали ему. Он помнил адреса, имена и, самое главное, чужие горести.

Мать Эвы собиралась в город, продавать ягоды, так что он попросил купить марки и отправить письма. Она спрятала стопку писем в сумку, и странник протянул ей монеты.

– Я знаю, сколько стоят марки, – холодно отрезала она, выложив лишние монеты на стол.

В следующий полдень в дом кто-то постучался, аккуратным четким ритмом отстучав какой-то мотив. Странник, чьё окно выходило на крыльцо, увидел, что на пороге стоял офицер лет сорока, держа в руках большой свёрток. Он стоял очень прямо, лишь его голова была наклонена, будто он прислушивался к звукам дома. А в доме действительно началась суета. Мать Эвы, накидывая на ходу шаль, которую носила в любую погоду, торопливо прибирала самую большую комнату, сгребая нехитрые детские игрушки. Она шипела на детей, чтобы те не показывались на глаза пока гость не уйдёт.

– Пришёл капитан Бартез! – по секрету сказала страннику одна из дочерей Эвы и еще больше округлила свои большие небесно-голубые глаза. – Прячемся по комнатам! Я покажу вам рисунки, которые делал мой папа. Представляете, он рисовал углём!