Время Глухаря

– Времечко летит, а потом, в конце жизни, всех постигает смерть. Жизнь – она что? Только короткое мгновение, перед величием Вечности. Но Господь сказал: «Я победил Смерть» и с момента Его воскрешения Им основано царство вечной жизни, света и истины. И вот в это Царство он зовет всех и готов принять в него даже самых тяжелых грешников, лишь бы они полностью раскаялись и смирились. Вот ты, к примеру, Владимир, нашел радость земную в пьянстве. Я не думаю, что на одном этом ты успокоился. Нет! Я не осуждаю тебя, упаси Господи. Ты про себя знаешь все сам. Но наверно пора остановиться, сынок, пора. Я вот что думаю. Ты сегодня почувствовал это. Реши для себя. Покайся, завяжи с прошлым и возвращайся к нормальной жизни. Работаешь где, или как?

– Каменщиком, на стройке, – сконфузился Вовка, – правда недавно уволили, не ходил еще в контору, запил.

Вовка опустил голову. Ему было стыдно. Он понимал это. Но Аркадич не заметил этого а может просто не подал вида, он встал, перекрестился, что-то прошептал и, показав взглядом на икону Спасителя, вышел во двор.

Парень встал, непроизвольно попытался перекреститься, но забыв, на какое плечо первым надо положить крестное знамение, стушевался, и, поклонившись образам, вышел вслед за стариком. Аркадич стоял у изгороди, ковырялся в земле, пытаясь выдернуть колышек.

– Аркадич, – Вовка подошел к старику, молча наклонился, резко выдернул колышек, – я что хочу спросить-то. Вот ты говоришь: смерть поджидает, так ведь все умрем. Ты мне вот что скажи, чтобы в рай попасть, надо что сделать? Покаяться? А если не успеешь – куда?

Старик облокотился на изгородь, почесал макушку, погладил бородку, усмехнулся.

– Покаяться, да. А что такое покаяние, ты знаешь? Покаяние – что это?

Вовка молчал.

– Одного покаяния, конечно, бывает достаточно, если искренне человек покается. Покаяние – это ведь полное раскаяние. Когда ты твердо решишь никогда и ни за что в будущем не грешить. Раскаяние – есть сокрушение сердца или скорбь, что ли, так сказать, о своих грехах. Что мы за все благодеяние и любовь к нам Господню, воздаем полною неблагодарностью, что мы, сыны Божии, и наследники Царства Небесного, грехом лишаем себя благодатной жизни и повергаем себя в рабство дьявола. Твердая решимость исправиться должна быть. Разумеешь? Вот это и будет – искреннее покаяние.

Старик немного задумался, посмотрел на Вовку, погладил бородку и продолжал:

– Но и своей жизнью ты должен показать это. Если поверишь, и будешь верить, то знай: вера без дел – мертва. Ну а если не успеешь покаяться… это будет страшно, лучше успеть.

– Погоди, Аркадич, – Вовка порылся в карманах, ища сигареты по привычке, потом махнул рукой, – давай присядем, прошу тебя, расскажи.

Они присели на траву и продолжили разговор.

– Страшное дело – смерть внезапная. Это, Володя, как меч гнева Господнего за наши грехи. Да! Пагубна, дюже пагубна для души нашей смерть внезапная. Как говорят отцы Церкви нашей, в каком состоянии застигнет вас момент смерти, в таком мы останемся и будем в вечности. И грешник не станет добродетельным, и добродетельный не перейдет в порочного. А что это значит? А это значит, какого места достойного найдет себе человек, там и останется на веки вечные, и будет пребывать там во веки веков. Там, за порогом смерти, где мы все живые. Мы ведь постоянно согрешаем, и грех постоянно следует по пятам нашим. А где покаяние? Где исповедь? Где обращение? Ведь никто не сможет помочь тогда, хотя и желал бы кто помочь. Смерть без сомнения неизбежна и страшна, и миновать ее невозможно. Но человек может приготовить себя к ней – устроить дела земные и приложить старание и попечение о душе своей или о себе самом, стало быть. Ну, а если не захочет по лености своей или по безверию, то только посочувствовать можно. Коли уж без покаяния, внезапно. Встретят бесы страшные душу нераскаянную и, терзая ее, будут обличать в грехах. Страшно. Пророк Давид так сказал: «Смерть грешников люта».

Старик замолчал, ковыряя что-то у ноги.

– Аркадич, ты прямо как по писанному рассказываешь, ты откуда так много знаешь?

Старик усмехнулся.

– Жизнь научила, Владимир, я к Богу пришел лет эдак 25 назад. Тоже ведь почти атеистом был. Комсомольцем… а потом жизнь научила, как я уже сказал, а точнее…

Он замолчал, зачем-то взглянул на небо, – а точнее Господь мне указал путь жизни. За что ему и благодарен шибко. А то не туда я шел, даже бежал, прямиком в ад, на погибель. Вот так вот, Вовчик… Старик ласково посмотрел ему в глаза.

– Ладно, отдыхай, а хочешь, иди в дом. Я еще немного, да тоже приду, иди. Там литература есть интересная. Читать любишь? Вовка смущенно взглянул на Аркадича.

– Я стихи знаю, два…

– Да…? Вот интересно, чьи? Не сам ли сочинил?

– Я не помню, откуда я их узнал, но помню, что где-то в детстве. Прочитать? Он вопросительно скользнул взглядом на заинтересовавшегося Аркадича.

– С удовольствием послушаю, Володя, с удовольствием.

И Вовка, как-то преобразившись, вновь встал в позу декламатора и, подняв руку, стал читать, с наслаждением и вдохновением, прикрыв глаза.