«Время, назад!» и другие невероятные рассказы

Опьянение не было обычным. Оно нарастало поразительно быстро. Это, смутно догадывался Лессинг, и есть Его следующий шаг. Он не позволит ей понять, что именно делает, но знает, что должен остановить нас, или мы сломаем схему и обретем независимость.

Высокие узкие здания, вплотную стоявшие вдоль улиц, с окнами за неподвижными листьями, были похожи на деревья в лесу. Не было двух полностью похожих окон. Бесконечно разнообразные с бесконечно малыми различиями, все они мерцали, пока машина ехала сквозь каменный лес. Лессинг неожиданно обрел способность видеть сквозь деревья и между ними: нет, они не стали прозрачными, просто ему будто открылось новое измерение. Он видел улицы, которые разделяли этот лес на скверы и продолговатые кварталы, и его смятенный разум вспоминал другой лес, расчерченный в клетку, — Зазеркалье.

И он снова ехал на юг через этот лес.

— Кларисса… помоги мне, — опять сражаясь с рулем, услышал он, свой голос, словно доносившийся издалека.

Ее маленькие белые руки вынырнули из темноты и накрыли его ладони.

Трепещущий ливень света из окна пролился на них, обволакивая Клариссу, как дождь Зевса — Данаю. Ревнивый бог, ревнивый бог… Лессинг рассмеялся и хлопнул по рулевому колесу с ощущением бессмысленного торжества.

Между деревьями впереди замерцал свет. Нужно идти осторожно, предостерег он себя, по этой… мощенной булыжником дороге. Без всякого удивления он увидел, что идет пешком по лесу, во тьме, совершенно один. Он все еще был пьян. Пьянее, чем когда-либо, подумал он со скромной гордостью, пьянее, наверно, чем любой смертный когда-либо. Любой смертный. Боги, теперь…

Впереди между деревьями шли люди. Лессинг знал, что они не должны заметить его. Это стало бы для них ужасным потрясением; он помнил ярко одетых людей в другом своем сне и молодого человека с хлыстом. Нет, лучше на этот раз остаться незамеченным, если удастся. Лес вращался вокруг него и растворялся в туманной тьме. Звон в ушах был, скорее всего, результатом опьянения, а не реальным звуком.

Люди были одеты в черное, их черные капюшоны покрывали волосы и обрамляли бледные фанатичные лица. Они шли по лесу длинной вереницей. Лессинг, как ему казалось, довольно долго наблюдал за ними. Некоторые женщины несли рабочие сумки и вязали по дороге. Кое-кто из мужчин читал маленькие книжки, то и дело спотыкаясь на булыжниках. Никто не смеялся.

В числе замыкающих была Кларисса. Ее лицо под черным капюшоном выглядело веселым, более веселым и беззаботным, чем у других людей, которых Лессинг видел в этом… этом мире. Она шла легко, иногда переходя чуть ли не на танцевальный шаг и навлекая на себя хмурые взгляды шедших позади. Казалось, это ее не волновало.

Лессингу захотелось окликнуть ее. Так сильно, что она словно почувствовала это, поскольку начала отставать, пропуская вперед группы людей, одну за другой, пока не оказалась в самом конце вереницы. Некоторые девушки оглядывались на нее и хихикали, но ничего не говорили. Она продолжала отставать. Вскоре процессия свернула за угол, и Кларисса остановилась посреди дороги, глядя, как они уходят. Потом рассмеялась и с торжественным видом сделала пируэт на одной ноге. Черные юбки яростно развевались вокруг нее.

Лессинг вышел из-за дерева и шагнул к ней, собираясь окликнуть. Однако он опоздал. Кто-то другой оказался рядом с ней раньше его. Кто-то другой… Кларисса радостно приветствовала его на языке, которого Лессинг не знал. Алая вспышка между деревьями — и к Клариссе торопливо приблизилась фигура, с ног до головы облаченная в ярко-алое, и заключила ее в объятия. Алые складки взметнулись в воздух и обволокли их обоих. Из-под капюшона донесся счастливый смех Клариссы.

Лессинг замер. Может, это другая женщина, в неистовстве уговаривал он себя. Сестра или тетя. Но скорее всего, мужчина. Или…

Он слегка сощурился — в его теперешнем состоянии перед глазами все расплывалось, а то, на чем он старался сосредоточить внимание, ускользало, — но на этот раз знал почти твердо, что именно увидел. Знал почти твердо, что на поднятое лицо Клариссы в сером сумраке леса падал мягкий свет… из-под склонившегося над ней капюшона. Да, свет, мерцание из-под капюшона. Ливень света. Даная в золотых струях.

Деревья начали круто опрокидываться, мир вздыбился. Лессинг даже не очень удивился, почувствовав, что, кружась, падает сквозь тьму, удаляется все дальше от Клариссы посреди леса. Оставляет ее одну в объятиях бога.

Когда вращение остановилось, он снова сидел в своем автомобиле, мимо с шумом скользили машины. Оказывается, он припарковался непонятно где. Поставил машину во второй ряд. Он удивленно оглянулся.

— Я пойду, — прозаично сказала Кларисса. — Нет, не стоит провожать меня. Потом будешь сто лет искать, где припарковался, а я ужасно хочу спать. Доброй ночи, дорогой. Позвони мне утром.

Он мог лишь удивленно смотреть на нее. Яркий блеск ее глаз и улыбка ослепляли, и туман в голове по-прежнему не давал сфокусировать взгляд на ее лице. Однако он увидел достаточно. Они находились в точности там, откуда начали путь, — на обочине рядом с ее домом.