Время невысказанных слов

— Танец на сцене превращается в целую жизнь. Я хочу, чтобы вы не просто исполняли движения. Зрителю не нужны автоматы. Им нужны чувства, которыми вы хотите с ними поделиться, — я волновалась. Забралась на сцену, прошлась перед уставшими танцорами. — Понимаете, на этом уровне все мы одинаковы. Все мы живем своими чувствами. Нам тепло или холодно, нас что-то раздражает или тревожит, радует или печалит. Мы все это чувствуем. В этом наша задача — воздействовать на эти чувства. Вот что мы хотим показать… ну, тем же самым первым танцем? Мы хотим, чтобы зритель представил площадь, на которой идет своя жизнь. Бредут туристы и случайные прохожие, торговки вредные не уступают в цене и ссорятся между собой, дети катаются на каруселях, парочки прогуливаются, появляются свежие газеты, а там — сенсация! Все сбегаются, всем интересно узнать эти новости. В толпе действует воришка, пользуясь общим замешательством, а наш герой Дмитрий замечает его, но это кажется ему слишком мелким. Вся сила — в новости, которая распространяется по площади. В этом он видит большой куш, суперприз! Естественно он воодушевлен, естественно он припевает и танцует вместе со всеми, но он один знает, что именно он станет следующей сенсацией. И танец… он может передать это ликование и эту жизнь. Важно, чтобы вы тоже играли на сцене. Возможно ваша задача сложнее, чем у обычных актеров, ведь им не приходится при этом еще и танцевать!

Уставшие взмыленные и измочаленные танцоры, наконец, улыбаются. Мне удалось их немного расшевелить. Это было нужно, чтобы они смогли еще немного прорепетировать, прогнать еще один танец.

— А вот танец Дмитрия и Ани перед прощанием, о чем он?

Я слушаю, как они делятся предположениями, и думаю о том, как много изменилось за последние две недели. И почему мы раньше не могли найти общий язык?

Я поняла, что тоже была виновата. У меня была та самая ошибка, о которой я сейчас им говорила. Механическое исполнение. Я требовала от них прекрасного исполнения, а оно невозможно без вкладывания души, без понимания того, зачем нам все это нужно, что мы хотим показать! Ведь если танцор не поймет, то как поймет зритель его танец? И потом я осознала, что хотела всего и сразу: побыстрее отделаться от этого, но, тем не менее, породить танцы на все времена.

Я приняла роль хореографа, все еще не смирившись с решением снова танцевать. Отсюда вся и белиберда.

Теперь принимаясь за очередной танец, мы подолгу обсуждали, зачем он нам нужен, почему мы не можем без него обойтись. Я убеждала их в необходимости каждого танца для постановки. Ведь если не будет нас, то спектакль будет выглядеть скучно и серо.

И я не заметила, как мы расправились со всеми танцами. Поразительно, я думала, что мы никогда не выучим их, а если и выучим, то будем путаться постоянно. Но предварительные обсуждения сделали свое дело, а мой уход и самостоятельные провальные репетиции перед Яшей убедили их, что я не просто тут команды отдавала.

Команда. Коллектив. Вот чего требовал от нас Смирнитский, и что мы сами поняли на этих совместных репетициях.

Теперь после танцев мы даже как-то находили время посидеть вместе и выпить традиционный чай и рассказать парочку веселых и не очень историй, находили силы снова улыбаться после выматывающих часов.

А многие танцоры еще участвовали и в обычных репетициях, но приспосабливаться научились ко всему, даже возникло предположение, что мы выдержим. Оно подтверждалось на каждой репетиции, каждый день.

У нас оставалось много работы, каждый день был посвящен оттачиванию, доучиванию, прогонам, но откуда-то взялось второе дыхание, откуда-то брались силы — уму непостижимо.

На обычных репетициях тоже не обходилось без «выматывания».

Яша был очень дотошным режиссером. Построив всю композицию спектакля, он принимался за детали. Во время оттачивания этих деталей все тексты выучивались так, что каждый актер мог при необходимости заменить другого актера, исполнить роль любого персонажа постановки. Это Смирнитский называл техническими приемами. Техника отрабатывалась до мелочей. Когда все овладевали техникой, начиналась импровизация, каждый привносил в роль что-то свое.

Так Марк просто замучил руководителя своими идеями — Яша ведь разрешил ему самостоятельно разрабатывать образ своего героя. Он постоянно предлагал безумные жесты и трюки, яркие костюмы, музыкальное оформление; он ходил за Яшей повсюду, караулил его у его каморки, так что руководитель стал постоянно бегать от него по театральной студии.