Время невысказанных слов

— О чем ты только думал, несчастный? Что это за глупая принципиальность? И это накануне Тонькиного выпускного! А какую ты создал мне репутацию? Ты думаешь только о себе, всю жизнь думал только о себе!

Михаил Александрович мрачно курил в кресле, не слушая жену. Он не считал себя неправым и почти искренне радовался тому, что вырвался из этого болота, где до сих пор наверняка продолжается обсуждение поведения «помешавшегося» физика. Да он дал этим змеям пищу для сплетен еще на год!

Тоня слонялась из комнаты в комнату, пыталась подходить то к отцу, то к матери, но реально ничем не могла помочь, только томилась в этой квартире, как в темнице с каждым днем все больше и больше.

А вот отец не томился. Он исчез на неделю. К тому моменту как он явился, во все еще достаточно нетрезвом состоянии, у порога его ждал чемодан, который оклемавшаяся мама собрала ему на дорожку. Они разошлись без ссор и выяснения отношений.

Тонька только руками разводила. Она не успела, да и не могла ничего сделать в данной ситуации. Расходиться из-за какого-то школьного скандала, из-за увольнения! Она вообще ничего не понимала в этой жизни.

Мама однако долго не горевала. Пришла в школу и подала заявление об уходе вслед за мужем.

— Не могу и не хочу оставаться в месте, где произошел весь этот скандал! Где все будут тыкать в меня пальцами и шептаться за спиной!

И она действительно перешла работать в другую школу. Весь столп, на котором держалось существование Тони в школе, все правила, которые они втирали ей, чтобы помочь ей закончить с медалью школу, все они полетели в тартарары.

О ней будто бы и забыли. Все сосредоточилось только на их проблемах. Мама называла отца эгоистом, но сама же оказалась не лучше. А на Тоню, оставшуюся в так называемом «змеином гнезде» и «болоте» свалились все шишки, все упреки, сплетни и якобы ущерб, который принесли ее родители драгоценнейшей школе.

Учителя оценок, конечно, не занижали, но с откровенным любопытством посматривали на нее и приглашали на откровенные расспросы, которых Тоня избегала. Ученики называли ее отца «помешанным» и буквально тыкали в нее пальцами. От нее отвернулись все одноклассники, с которыми Тоня если не дружила, то по крайней мере, неплохо общалась. А до выпускного оставалось еще больше трех месяцев.

И помощь пришла откуда не ждали, если вообще ждали. От географа.

Географ — Матвей Аристархович Мейгер — седенький, встрепанный, похожий на воробья — вызывал ужас, смешанный с непоколебимым уважением у всех без исключения учеников и учителей, включая и директора.

Он ходил по коридорам походкой старого морского волка, побывавшего и не в таких переделках — что мне ваша школа! На уроке он мог подлететь к нерадивому ученику, не знающему задания, и постучать указкой ему по лбу, а потом презрительно сказать: «Сколько живу, а такой пустой головы я еще не видел!»

Он называл директора «беспомощным мальчишкой», завуча — «шкодливой выдрой», а учеников «кишащим сбродом». Нередко он сам вызывал ребенка на диалог, предъявляя к нему самые разные претензии, чтобы проверить, умеет ли он давать отпор. А потом в пламенной речи доказывал, что не хочет видеть подрастающее поколение «бесхребетными моллюсками».

Но он умел рассказывать свой материал как никто, примешивая к сухим фактам собственные наблюдения, впечатления и приключения, наверняка наполовину придуманные, но такие реалистичные!

И вот в один из дней, когда на перемене Тоня стояла у окна, а какие-то семиклассники явственно щушукались у нее за спиной о ней, позади раздался знакомый кашель и географ так гаркнул на учеников, что они разбежались во все стороны.

— За собой смотрите, моллюски бесхребетные! — дополнил он свою яркую содержательную речь. — Мы еще с вами на уроке поговорим.

— А ты тоже хороша! — посмотрел он на нее злым глазом. — Распустилась! Кому позволяешь себя оскорблять!

И Тоня, привыкшая не обращать на это все внимания, недоуменно покачала головой.

— Все нормально Матвей Аристархович!

— Я вижу, как нормально! А ну иди сюда.

Не церемонясь более, он схватил ее за руку и потащил в свою лаборантскую. Щедрым жестом пригласив ее садиться, смахнул со стула все карты, свернутые в трубочку, и сам сел на стул напротив.

— Ну? И что молчим? Рассказывай.

— Ну что вы, Матвей Аристархович!.. — попыталась воспротивиться Тоня.

— Помолчи!.. И рассказывай! — велел он.

Глубоко вздохнув и поняв, что от настырного старика не отвязаться, она неожиданно выложила географу все.

— Мда, — заключил он, выслушав ее, — Наташа дура! Зачем она это все делает, зачем?!

Наташа — мама Тони. Географ привык не церемониться и никогда не скупился на слова, особенно если считал их справедливыми.

Он задымил трубкой и забегал по лаборантской — маленький, юркий, встрепанный.

— Значит так, — заявил он на очередном повороте. — Где живет твой отец?

Тоня назвала адрес. Отец сообщил его дочери, но мать запретила им видеться.

— К нему пойду я! Принесу ему продуктов, посмотрю, как там у него дела!

— Правда? — Тоня подняла на него глаза. — Я, знаете, боюсь, что он там…

— Сопьется, — кивнул географ. — Ладно, Антонина. Прорвемся.