Время остановится в 12:05

С этих пор ты всё яснее будешь чувствовать, что тебе чего-то не хватает. Это меня тебе будет не хватать. Сначала как врага, а потом как образца для подражания. Для меня это лучший способ установить преемственность».

13

Сон слетает с меня мгновенно. Стучат в дверь. Часы показывают, что я спал не больше десяти минут, но я чувствую бодрость, будто проспал всю ночь. Я вскакиваю, прячу под куртку белого медведя, выкрашенного в шоколаде, и бегу открывать. На пороге полицейский, больше похожий на лакея, расшаркивается и протягивает свою визитку:

– Лейтенант Федерсен, служба охраны вип-персон. Прибыл для розыска вашего телефона.

Он добавляет, что на улице льет как из ведра и лучше воспользоваться межведомственным подземным туннелем. Я иду за ним к лифту, говоря себе, что это всё-таки облегчает жизнь, когда твой отец – член правительства.

Лейтенант поднимает палец, чтобы нажать на кнопку лифта, и у меня перехватывает дыхание. Из-под рукава у него выглядывает повязка с пятнами крови. Как раз в том месте, куда я всадил ручку напавшему на меня типу в квартире Бренды. Мне приходится сделать огромное усилие, чтобы войти с ним в кабину и не выказать никаких чувств.

– Всё в порядке, мсье?

Я спокойно киваю, стараясь держаться отстраненно, как человек, привыкший к назойливому присутствию телохранителей. Эта повязка – может, просто совпадение. Но если он – один из тех воров в камуфляже, которые шли за мной до квартиры Бренды, чтобы украсть картины, то дело плохо. Тот факт, что ему поручили следить за мной, не пряча лица, подтверждает мое подозрение, что вокруг меня существует заговор.

А что, если Джек Эрмак велел ему меня убить и спрятать мой труп в каком-нибудь укромном месте туннеля? Единственный способ защиты – естественность, бдительность и эффект неожиданности. Я держу руки в карманах и смотрю в угол. Если я замечу малейший подозрительный жест, то выхвачу ручку из кармана и на этот раз всажу ее прямо ему в сердце.

Лифт останавливается на шестом подземном этаже. Лейтенант наклоняет голову к считывающему устройству. Стальная дверь отъезжает в сторону, а потом закрывается за нами. С беспечным видом он ведет меня под сводами, освещенными аквариумным светом. Мы пересекаем несколько перекрестков, на которых нет никаких указателей. Чтобы усыпить его бдительность, я говорю, что без него уже давно бы заблудился. Скучным голосом полицейский отвечает, что польщен. Проходя очередной коридор, я чувствую, как меня отпускает напряжение. Но я по-прежнему начеку. И почти уверен, что он поймал мой взгляд на своей повязке. Однако сейчас моего провожатого, кажется, заботит только одно – утаить от камеры видеонаблюдения, что он жует жвачку.

Мы приходим в музей. Лейтенант приказывает отключить сигнализацию, чтобы я мог забрать свой телефон.

– Желаете, чтобы я пошел с вами, мсье? – вяло спрашивает охранник, которого мы отвлекли от просмотра менбольного матча.

– Нет-нет, спасибо, я помню, где его забыл, и обернусь за две минуты.

Он с облегчением снова садится перед экраном, на котором игроки в менбол, вылетающие из спусковой установки, подскакивают на гигантской рулетке, перепрыгивая из сектора в сектор.

– Наша местная команда ведет со счетом шесть трупов – ноль, – поясняет он полицейскому, и тот радуется бойне с гордостью районного патриота.

Я поднимаюсь по мраморной лестнице, прохожу галерею с портретами официальных лиц – от Освальда Нарко Первого до его праправнука, рыжеволосого мальчишки с белой, как сметана, кожей, которому вживят чип тогда же, когда и мне, – в следующий понедельник. Я поворачиваю налево – туда, куда указывает стрелка «Лео Пиктон: жизнь, отданная науке», – и вхожу в выставочный зал.

– Ты не спешил, – ворчит медведь за стеклом витрины.

Я делаю вид, что наугад приподнимаю подушки всех випкресел, – меня беспокоят камеры, висящие под потолком в каждом углу.

– Они работают, только когда сигнализация включена, – нетерпеливо говорит Пиктон. – Поторопись.

Я кладу телефон в карман и осматриваю витрину.

– Здесь нет замка?

– Нет. Открывай сбоку. С другой стороны.

Я отодвигаю стеклянную перегородку. Медведь медленно встает, покачивается, разминает затекшие лапы. Я хватаю его одной рукой, сажаю на что-то похожее на саркофаг из увеличительного стекла, в котором находится прототип мозгового чипа, изобретенный им сорок лет назад. Потом расстегиваю молнию на куртке и вынимаю второго медведя.

– Посетителей нельзя разочаровывать… – бормочет Пик-тон. – Что это за ужас ты притащил?

– Белый медведь в молочном шоколаде.

– Считаешь, мы похожи?

– Будете похожи.

Я снимаю с Пиктона галстук-бабочку и надеваю на шею его полярного собрата.

– Томас, но это какая-то карикатура! И совершенно неправдоподобная! Его невозможно спутать со мной!

Я отвечаю сквозь зубы:

– Не преувеличивайте, Лео. С тех пор как вы покинули семью, никто не знает вас в качестве медведя.

– Это не повод, чтобы меня раздевать! Отдай обратно галстук! Мои субатомные частицы переместились в эту игрушку со всем, что в ней есть, я не позволю тебе их разбазаривать направо и налево!