Время-память, 1990-2010. Израиль: заметки о людях, книгах, театре

Главная героиня — циркачка, мотоциклист, каскадер, владеющая не только так называемым почерком Леонардо — «леворуким», как бы зеркально отраженным «шрифтом», — но и даром предвидения событий. И кроме того, Анна — своя в загадочном мире зеркал, который изучила в совершенстве. В финале она вдруг как бы совершенно выпадает из нашего пространственно-временного континуума, «исчезает» и переходит… Куда? В иную систему с другими измерениями? В параллельную, «зеркальную» вселенную? Об этом можно только гадать, что и делают герои романа, так или иначе связанные с этой загадочной историей. Читатели тоже не остаются безучастными. Может, она просто погибла, и останки ее по каким-то причинам не смогли обнаружить? А, может, это мистификация экстравагантной женщины, здравствующей и доныне? Но не исключено — ангел, расставшись с грешной плотью, вознесся на небеса… Каждый решает задачу в меру своих фантазий и здравого смысла. Можно, кстати, попробовать поискать ответ в других книгах писателя.

Вот, например, художник Захар Кордовин, герой романа «Белая голубка Кордовы» (2009), сформировавшийся в среде питерской, вернее, ленинградской богемы 70-х годов прошлого века, тоже ушел из жизни самым необычным образом.

Сюжетные линии романа строятся вокруг этой незаурядной личности — расходятся, собираются вместе, переплетаются, создавая уникальный графический рисунок.

Читатель знакомится с «мастером», когда тот пристраивает незадачливому коллекционеру из нуворишей «пейзаж Фалька» собственного изготовления. В основе подделки у Кордовина всегда имеется некий подлинник малоизвестного художника, приобретенный на аукционе или по случаю, приправленный специально созданной легендой — «провенансом».

Кроме упомянутой сделки с «Фальком», Кордовин затевает еще одно перспективное дело: создает миф о некоей художнице круга Ларионова и Гончаровой на базе трех картин малоизвестных живописцев, близких к русскому авангарду. Но главное, цепкий глаз эксперта совершенно случайно обнаружил в одном из испанских кафе, где-то в коридоре возле туалета, старинную картину, датированную 1600 годом. Ее автор — некий Саккариас Кордовера, полный тезка Захара, ученик великого Эль Греко. Картину Кордовин приобретает за бесценок, понимая, что после соответствующих «доработок» она перевоплотиться в шедевр великого мастера. Спустя некоторое время так и происходит: он продает «полотно Эль Греко» Ватикану за огромную сумму.

Все бы хорошо, да вот неожиданно открылись старые грехи, за которые приходится платить по счетам. Кордовин понимает, что, конечно, он способен очень долго продолжать игру со смертью, может быть, бесконечно долго, и, имея немалое состояние, даже уцелеть. Но при этом вокруг неизбежно будут гибнуть близкие люди. И Захар принимает нелегкое решение… Гибелью от снайперской пули, под которую он почти умышленно подставился, кончается основная интрига романа. Назовем ее авантюрно-детективной. Но дело в том, что в книге есть еще одна линия и совсем другая история — авантюрно-мистическая. А у нее-то, похоже, конца нет и не предвидится.

Время не остановится, оно лишь свернет и пойдет по новой неожиданной траектории. Ведь движение времени подвластно неведомым законам, которые, как нам кажется, мы угадываем с помощью опыта. Лишь иногда время вздыбливается и начинает диктовать ход событий, совершенно не похожий на тот, что мы ожидали увидеть, опираясь на логику и традиции.

В сущности, роман Дины Рубиной — это повесть о времени. Время — не только оживший фон, но и важное действующие лицо книги. Оно определяет не столько ближайшие, сколько отдаленные последствия событий. При этом личность в истории важна лишь в той мере, в какой она способна улавливать, а иногда и предсказывать ход времени. В книгах Рубиной время завихряется в спираль, сжимается, а потом и рассыпается так, что отдельные его фрагменты меняются местами и застревают в неприметных уголках пространства. Чтобы что-то понять в истории, не обязательно оборачиваться назад или заглядывать далеко вперед. Иногда достаточно просто поискать смысл вокруг, в сегодняшнем дне, поплутать по закоулкам нынешнего бытия: глядишь, — здесь, совсем близко, обнаружатся следы далекого прошлого и приметы неблизкого будущего.

В романах Рубиной той поры именно Время становиться главным героем повествования — Время как единственно адекватная мера вещей и событий.

Григорий Канович. Анатомия сатаны

1

Григорий Канович — один из самых ярких писателей, пишущих сегодня по-русски.

Его творчество стало важнейшим событием русскоязычной традиции в современной израильской литературе.

И в России, и в Израиле немало писателей пишут на еврейские темы. Но нет среди них никого, кто с такой силой отразил бы внутреннее состояние уходящего местечкового еврейства в первой половине прошлого столетия, в преддверии и после Второй мировой войны, кто так правдиво и беспощадно показал бы непростые, а порой и трагические взаимоотношения евреев галута с окружающей их средой.