Время первых. Судьба моя – я сам…

Я никогда этого не говорил, потому что людей-то нет. Это печально, не должны происходить такие вещи… Из-за того, что они очень долго летали, там произошли изменения в конструкции шариковых клапанов. Интересно, что такое происходило во время войны на самолетах Ил-2. Вдруг начали взрываться топливные баки… Там были шариковые клапаны… Шайбы толщиной три миллиметра и шарики. А оказывается, под нагрузкой дюраль течет. И эти шайбы становились не три миллиметра, а два… А нагрузка 90 килограммов. Долго не могли разобраться… При этом во время войны людей стреляли за вредительство, а потом один вдруг решил, дай я проверю клапаны, которые стояли на складе в ящиках. Вскрыли, проверили параметры, а они оказались с шайбой, которая менялась в размерах за счет текучести металла. И тогда поменяли конструкцию клапанов и сделали их двухпозиционными – открыто-закрыто.

О чем это говорит? Все изменения конструкции идут через кровь, то есть через гибель людей. Вот так…

Когда трое ребят, которых я хорошо знал, погибли, космонавтикой заниматься не прекратил. Я работу по той же программе продолжил, следующим командиром на этой экспедиции стал.

Страха не было. Да и разве первый раз мы с таким явлением сталкивались? Это на моих глазах довольно часто случалось… Такая уж у нас профессия.

Я сразу к полету на вторую станцию «Салют» (а экипаж «Союза-11» погиб при возвращении с первой) пошел готовиться. Мне другого бортинженера – Колю Рукавишникова – выделили, и мы с ним работать стали. Но нам уже дали скафандры.

К сожалению, проект, где командиром был я, не пошел, и когда программа «Союз – Аполлон» началась, в Государственной комиссии по военно-промышленным вопросам при Президиуме Совета министров СССР решили, что хватит эксперименты надо мной проводить. И, как такому уже опытному, дальше некуда, программу «Союз – Аполлон» предложили возглавить.

Глава двенадцатая Программа «Союз – Аполлон»

Попадание в программу

В 1975 году, 15–21 июля, совместно с Валерием Кубасовым, я совершил второй полет в космос в качестве командира космического корабля «Союз-19» по программе «ЭПАС» (программа «Союз – Аполлон»).

Эта программа была утверждена 24 мая 1972 года Соглашением между СССР и США о сотрудничестве в исследовании и использовании космического пространства в мирных целях. Основными целями программы были: испытание элементов совместимой системы сближения на орбите; испытание активно-пассивного стыковочного агрегата; проверка техники и оборудования для обеспечения перехода космонавтов из корабля в корабль; накопление опыта в проведении совместных полетов космических кораблей СССР и США.

Программа «Союз – Аполлон» уже началась, а я все «Салютом» занимался. А там был Витя Горбатко, у которого просто ничего не получилось с английским языком. Витя раньше меня начал программу «Союз – Аполлон», но с языком не пошло. Горбатко – хороший космонавт, хорошо математику знал, но заколдованный был в языке абсолютно. Все поняли, что это не туда, тут другой должен быть человек. И его отстранили. Потом он летал с вьетнамцем, так того русский заставили учить.

В результате вызвали меня наверх. Почему меня? Этот вопрос не мне надо адресовать, а тем, кто принимал решение… Сложно ответить, какие именно аргументы учитывались, но наверняка бралось в расчет, что к тому времени я через многое прошел. Говорят – вам надо возглавить эту программу, быть командиром «Союз – Аполлон». Я отвечаю, я же ведь не знаю языка, я технику освою, а язык – это ведь… Ничего, освоишь. Я сказал, ну ладно. Давайте – одно мое условие. Бортинженером дайте мне Кубасова. Мы с ним хлебнули уже всего, мы прошли уже всю подготовку.

И провели мы два года общекосмической подготовки и каждый день по два часа учили английский индивидуально. Господи, это было мучительно… Каждый день! А дальше – экзамен по английскому.

За эти два года мы прошли всю программу «Союз – Аполлон». Сдали мы всю технику, корабль «Союз» (мы его прекрасно знали), американский корабль, были в Америке, там сдавали экзамены… В Америке – их специалистам. Получили высочайшие оценки как специалисты. За программу – отлично. И тут Валентин Петрович Глушко говорит – простите, а где у вас оценка за язык? Мы же подписали межгосударственный документ, по которому мы должны знать английский язык, а американцы – русский. С американцами будем разбираться. Давайте экзамен.

Экзамен по английскому языку

Когда? Это был разговор, наверное, в час дня, когда мы сдали все общие экзамены. Я говорю – сегодня. Нахал, как сегодня? Я говорю, вы понимаете, что мы за неделю его не выучим, какие мы есть – такие и есть. Так что давайте, назначайте комиссию на шестнадцать часов. Пошел в наступление, как руководитель проекта…