Время подонков: хроника луганской перестройки

– Вы садитесь… – Ответил ему Поляков, – я это знаю. Но все равно надо идти к ним. Я лично тоже пойду. – Он помолчал и продолжил, – сейчас на Украине активизировались националистические силы. Кстати, они тоже работают среди шахтеров, раскачивают обстановку. Нам надо нейтрализовать националистические элементы в городе и области. Пока я не получал по этому поводу распоряжений, но надо им противостоять. Это очень опасная сила для общества. Я некоторое время работал в западной Украине, могу сказать, что население там мыслит совершенно по иному, чем у нас на востоке. Пока я углублять эту тему не буду, подождем, что скажет секретарь ЦК по идеологии Кравчук.

Он помолчал, словно думая, говорить или не говорить об этом и задал вопрос, севшему на свое место Олесенко:

– Скажите, кто снабжает шахтеров продовольствием, дает транспорт? Ваш профсоюз?

Олесенко отрицательно замотал головой:

– Нет, не мы! Руководители отказались от нашей помощи. Их снабжают благотворительные организации…

Поляков молча смотрел на него и после, небольшой паузы, начал отчетливо говорить:

– Как мне доложили из КГБ, руководит финансированием шахтеров одна из правозащитных организаций…

Все в зале напряглись – скажет или не скажет первый, что это за организация? И Поляков сказал:

–…хельсинская группа. Она привлекла к этому неожиданно появившиеся благотворительные организации, националистические группы. Я не зря об этом только что сказал. И деньги, как мне сказали в органах безопасности, идут из-за рубежа. И перекрыть этот денежный канал сейчас у наших органов нет возможности. Теперь, кто хочет выступить по текущему моменту?

Никто не задавал вопросов. Все находились в угнетенном состоянии. Начались выступления. Роман обязан тоже был выступить, как заведующий отделом, и он думал – о чем же сказать? Он сейчас жалел о том, что ни разу не спустился в шахту. А в шахтерских городах, где он бывал по работе, ему предлагали посмотреть труд шахтера, но он неизменно отказывался. Как бы сейчас ему бы эта шахтная наглядность пригодилась, так бы и сказанул, что я тоже знаком с шахтерским трудом… Но ничего конкретного, кроме обычных методов партийной работы, не приходило. Поэтому и выступление получилось вялым и не конкретным. Но он призвал всех, как и первый секретарь, идти в массы. Так он выразился. Решили, что после обеда все выйдут на беседу с шахтерами и пообещают, что власти в Москве и Киеве удовлетворят их требования. Главное – лишь бы шахтеры разошлись. А то руководство ЦК проявляет недовольство обкомами Донбасса.

В столовой обкоме за время перестройки, хуже кормить не стали. Но буфет, в котором раньше можно было купить копченую колбасу фирменные ворошиловградские конфеты, «Шахтерский торт», убрали. Это было сделано по распоряжению Полякова – пора забыть о партминимуме, который был введен еще в двадцатые годы – дополнительном пайке партработникам. Пайков уже давно не было, но купить за свои деньги какой-то деликатес в буфете, было даже удобно – не стоять же в очередях в магазинах. Теперь этого не было.

После обеда действительно чуть ли не весь обком вышел в сквер, где шахтеры поставили палатки. Стук пластмассовых касок об асфальт производил впечатление – глухой и раскатистый. И тут в голову Романа пришла мысль надо попросить шахтеров не стучать – так они не дают покоя жильцам ближайших домов. С Романом были еще два работника его отдела. Поляков пошел разговаривать с руководителями шахтеров.

Но когда они подошли к палаткам, их остановила охрана, которая, оказывается, уже была сформирована бастующими.

– Мы из обкома партии. Хотели бы поговорить с шахтерами, – обратился к охраннику Роман.

– А из обкома? Долго к нам собирались. Говорите, я шахтер из Краснодона.

– Мне бы хотелось, чтобы было больше людей… – пояснил Роман.

Охранник насмешливо крикнул кому-то:

– Петр! Иди сюда. Здесь пришли из обкома. Им люди нужны для разговора. Создадим толпу.

Издевка была явная, но Семерчук смолчал.

– А, может, позовете тех, кто в палатках?

– Им запрещено говорить с представителями всех организаций, в том числе, и с работниками из партии. Я знаю, о чем вы будете говорить. Мол, расходитесь, все ваши требования выполним. Как только повысите нам ставки и будете оплачивать нахождение под землей, мы сразу же уйдем.

– Насколько я знаю, ваши требования будут удовлетворены…

– Вот, когда удовлетворят – уйдем… – перебил его охранник, – а сейчас уходите. Нам никакие партии не нужны.

Охранник, показывая, что разговор закончен, повернулся к ним спиной. Семерчук должен был что-то сказать на прощание, и он, не зная, что говорить дальше, попросил:

– Просьба к вам: не стучите громко касками. Мешаете людям работать и отдыхать после работы.

– Мы стучим до восьми часов вечера. Потом у нас тишина – бросил через плечо, не оборачиваясь к нему, охранник.