Время подонков: хроника луганской перестройки

– Пока построй хороший дом, этажа в два, а может – три. Сейчас дают участки в десять соток в районе Раевки – это очень хорошее место с чистым черноземом и недалеко от Ворошиловграда. У тебя есть дети – мои внуки, надо обеспечить им будущее. Так, что не раздумывай – бери эти деньги, а отдавать их, возможно, и не придется. Или отдашь какие-то копейки…

Фотин замолк, а Роман думал, что как всегда в словах тестя есть не просто рациональное зерно, а глубокая практическая выгода и надо ей следовать. И он ответил:

– А как оформить на себя участок?

– Мы оформим участок пока не на тебя, а на Лену, чтобы не бросалось другим в глаза. Ты это понимаешь. Участок оформим на этой неделе, да и деньги надо получить на этой неделе.

Роман молча кивнул головой в знак согласия. В деловых вопросах он во всем соглашался со своим всезнающим тестем. А Фотин, расслабленно развалившись в прохладной беседке, благодушно продолжил разговор, открывая не которые тайны своей деловой жизни:

– С твоим отцом мы уже организовали кооператив по реализации бетонных конструкций. Приносит неплохую прибыль. Но вопрос стоит – куда девать прибыль? Вот это главный тупик социализма, который закончится для него плачевно. Присутствует явное ограничение в экономической сфере социализма, а экономика не терпит ограничений, – он глубоко вздохнул и пояснил дальше. – У многих советских людей, – простых работяг – рабочих и колхозников есть все: квартира или дом, автомобиль, телевизор и все остальное. Он откладывает деньги на сберегательную книжку под три процента. Это очень низкий процент. А мог бы вложить эти деньги в более прибыльное дело. Но при социализме этого нет. И эти заработанные деньги лежат мертвым грузом. Вот почему я сказал, что это тупик социализма. Ни Маркс, ни Ленин этого вопроса до конца не продумали, – что делать с лишними деньгами?

– Но это показатель материального благосостояния людей, – осторожно возразил Роман, но Фотин его перебил.

– Как перейдем к капитализму, у этих зажиточных советских людей деньги отнимут.

Увидев удивленный взгляд Романа, Фотин удовлетворенно усмехнулся:

– Этого вы, в партии не видите, заняты теоретизированием, а процесс ликвидации партии запущен с началом перестройки, и Горбачев с Яковлевым ловко, но четко проводят этот курс. А не будет партии – будет капитализм.

– Мы, конечно, часть власти уступим, но партия останется руководящей силой… – как всегда в этих случаях, а сейчас с неприкрытой обидой, ответил Роман. – Семидесятилетнюю историю партийного руководства страной, никак не уберешь.

Фотин снова снисходительно улыбнулся и ответил:

– Партия потратила силы на то, чтобы потакать слабостям своих руководителей. Как приходил новый генсек, так вся партия работала на него – от проведения реформ, до создания образа харизматического лидера – лучшего из лучших. Вместо того, чтобы развивать собственную волю, партия подавляла волю других, прежде всего, народа, навязывая ему ненужные идеи и дела. Вот и докатились до того, что вся партия стала служанкой ее лидера и его окружения, потеряла железную стойкость и стала каким-то аморфным для народа существом. Поэтому вопрос о партийной власти уже практически снят с повестки дня. Если правитель допустил трещину во власти, то она увеличивается в геометрической прогрессии и разрушает не только власть, но и все вокруг.

Семерчук недовольно слушал рассуждения тестя.

– Партия сильна, а сейчас очистившись от своих случайных попутчиков, станет еще сильнее. Не надо нас хоронить…

– Уже все рушится: комсомол рухнул, экономика рушится, союз разрушается – уже Прибалтика и Грузия фактически вышли из Советского Союза. Все рушится… – с горькой интонацией в голосе произнес Фотин.

– Конечно, – осторожно ответил ему Роман, внутренне не желавший соглашаться с той очевидностью, о которой говорил тесть, – есть некоторые потери, но они не смертельные.

Фотин знал внутреннюю сущность партийных работников – стоять только на позициях, которые им предписывает на данный момент партия и не стал спорить по этому вопросу с Романом. Он вернулся к разговору о входящем в жизнь стране новому явлению – рынку.

– Нам – я имею в виду не только себя, но и твоего отца – нужны помощники – молодые и энергичные. Самим нам пока неудобно становиться бизнесменами или, как вы говорите – капиталистами. У нас солидные должности, да и возраст уже пенсионный. Деньги у нас есть – и им надо найти пристанище. Так требуют рыночные отношения.

– Но согласится ли народ с таким выбором? – осторожно возразил Семерчук. – Как ни как, он семьдесят лет прожил при социализме… Он же создал народное достояние и не захочет им делиться с капиталистами.