Время подонков: хроника луганской перестройки

Роман, понимая, что больше разговора не получится, пошел со своими коллегами в обком. Настроения не было. Он видел, что партия неотвратимо теряет свой авторитет. С ними даже говорить не захотели. До конца дня его никто не вызывал и он перебирал текущие бумажки. Уже шел разговор о сокращении штата партийных органов. Хотели ликвидировать отделы по различным отраслям промышленности и сельского хозяйства, а сокращение штатов отделов – вопрос был решенный. Но его отдел – организационно-пропагандистский, не подлежал сокращению. Он это твердо знал и пока за свое будущее не беспокоился. Да и повышения в должности в таких условиях не светило. Но он был уверен, что партия снова возьмет инициативу в свои руки – в ее руках целый государственный аппарат. С охлократией он может и должен справиться.

По роду работы и по разговорам со старшими товарищами, Семерчук знал, что шахтеры по своей сути аполитичны. Хорошая зарплата по советским меркам, месячный отпуск и прочие блага от государства они имели. Следует учитывать еще один важный момент – шахтерские города – это на девяносто процентов частный сектор и большинство шахтеров жили в своих домах. Так повелось с дореволюционных времен и традиция держаться за землю, за свой дом была сильна в душах шахтеров. Поэтому они и выдвигали только экономические требования – политика их интересовала в рамках телевизионных новостей. Поднять их на забастовку – сложное дело. Шахтеры знают, что день простоя лавы может закончиться тем, что ее просто задавит земной груз, а тогда не будет толком работы, а значит и заработка. И Романа настораживал только тот факт, что шахтеры были хорошо организованы. А для этого нужны лидеры, которые, мягко говоря, не испугаются осложнений в жизни.

2

Все требования шахтеров были беспрекословно выполнены. Стук касок об асфальт прекратился, но тревожное чувство чего-то плохого в будущем осталось в душах обывателей. Это тревожное чувство уже не покидало работников обкома, да и все руководство, как в партийных, так и в государственных органах.

В это воскресенье Фотин отдыхал у себя на даче. Он приехал еще вчера после работы, немного с внуками покопался в земле – рассаживал последнюю рассаду помидоров и капусты, а сегодня после завтрака, он сел проверять свою личную бухгалтерию. Дело по продаже магнитофонных кассет шло хорошо, за эти два года Фотин открыл два небольших отдела в больших магазинах по продаже магнитофонов. Кассетные магнитофоны долго не залеживались на прилавках – торговля шла бойко. Официально вся торговля была оформлена на племянницу Ларису. Она с увлечением вела его дело, как говорят, работала на совесть, но Фотин чувствовал, что Лариса кое-что от него утаивает, продает магнитофоны от себя. Но по бухгалтерским документам все было правильно. Пока такие действия Ларисы не очень сильно тревожили Фотина. Если и что-то продает от себя лично, то пусть будет так – главное, чтобы его не обижала. С Ларисой Фотин связывал расширение своего дела. Светиться в этом деле ему было нельзя – все-таки один из бывших руководителей обкома партии, ныне один из руководителей области.

Посидев еще с полчаса над бухгалтерскими бумагами и, оставшись довольным их результатами, Фотин вышел из дома. Он помог полить грядки водой из шланга, весело поболтал с женой, дочерью и особенно с внуками и пошел в беседку, где сидел Роман. Необходимо было поговорить с зятем, которого Фотин, честно говоря, недолюбливал. Но он ценил старшего Семерчука и всегда их отношения были не просто теплыми и добрыми, главное – деловыми, а значит полезными для их семей. Спросив зятя, как дела на работе и, получив ответ, что дела идут все хуже, дисциплина в партии катастрофически падает, из партии массово выходят коммунисты, в том числе с солидным партийным стажем, Фотин, как бы подвел итог:

– Демократия наступает и главный враг у нее партия, которая должна потесниться, и дать ей место во власти… – он не стал пояснять свою мысль дальше и перешел к конкретному разговору, – ты же знаешь, что государство каждому желающему хочет дать пять тысяч рублей в кредит?

– Знаю, Леонид Михайлович. Но кредит брать не хочу.

– Значит, ты мало знаешь, – Фотин поджал губы, показывая этим, что переходит от конкретного к серьезному разговору. – Ты вникаешь в повседневную жизнь? Слышишь, какие разговоры идут о переходе к рынку?

– Не только слышу, а знаю. Нам один лектор из Киева объяснял, что перейдем к хозрасчетному социализму. Пока малопонятно, но социализм останется, только видоизменится. Возможно, будут элементы капитализма…

– Не возможно, а точно будет капитализм. И возможно – с элементами социализма. Прошлое сразу же не откинешь… А эти пять тысяч получит не каждый желающий, а только те, кто ближе к власти. Социалистическое государство дает эти деньги своим приближенным, чтобы они быстрее вошли в капитализм. Это называется в политэкономии – первоначальное накопление капитала. Бери эти деньги и заведи свой бизнес или вложи их куда-нибудь…

– Куда? – переспросил Роман, – я не представляю, что делать с этими пятью тысячами.