Время предательства

Мирна посмотрела в окно на деревенский луг, на игроков в хоккей и отрицательно покачала головой.

– Возможно, оно ничего и не значит, – сказал старший инспектор. – Почему олень, или сосны, или снежинки? Все это просто веселые символы зимы и Рождества, которые мадам Уэлле вывязала на шапочках своих дочерей.

Мирна кивнула. Она мяла в руках шапочку и смотрела на счастливых ребятишек на замерзшем пруду.

– Констанс говорила, что они с сестрами любили хоккей. Они составляли команду и играли против других детей в деревне. Хоккей был любимым видом спорта брата Андре.

– Я не знал, – удивился Гамаш.

– Я думаю, они все купились на веру в то, что брат Андре – их ангел-хранитель. Отсюда и шапочка, – сказала Мирна.

Гамаш кивнул. В архивных документах было много упоминаний о брате Андре. Обе стороны взывали к благодатной памяти, которую оставил по себе святой.

– Но зачем ей понадобилось дарить мне шапочку? – спросила Мирна. – Чтобы рассказать о брате Андре? Неужели шапочка и есть ключ к ее дому? Не понимаю.

– Может быть, она хотела от нее избавиться, – сказал Гамаш, вставая. – Может быть, это и есть цель – порвать с легендой.

Может быть, может быть, может быть. Нет, так следствие не ведут. И время истекало. Если преступление не будет раскрыто к тому времени, когда Брюнели, Николь и он сам вернутся в школу, то оно не будет раскрыто никогда.

По крайней мере, не будет раскрыто Гамашем.

– Мне нужно еще раз посмотреть компакт-диск, – сказал он и направился на чердак Мирны.

– Вот, – сказал Гамаш, показывая на экран. – Видите?

Но он опять промедлил и нажал кнопку «пауза» на миг позже, чем нужно.

Отмотал назад и попытался еще раз. И еще раз. Мирна сидела рядом с ним на диване. Он снова и снова просматривал те же двадцать секунд записи. Старая пленка на старой ферме.

Девочки смеются и поддразнивают друг дружку. Констанс сидит на скамейке, отец зашнуровывает ей коньки. Другие девочки у двери балансируют на коньках, ждут уже с клюшками в руках.

Потом в кадре появляется мать и начинает раздавать шапочки. Но среди них оказывается одна лишняя, которую мать выбрасывает из кадра.

Снова и снова старший инспектор Гамаш просматривал этот кадр. Лишняя шапочка оставалась на экране считаные мгновения, перед тем как вылететь из руки Мари-Ариетт за границы кадра.

Они прильнули к экрану.

Но определить сумели лишь то, что шапочка светлая. В черно-белом изображении цвет не виден. Зато теперь они разглядели рисунок. Нечеткий, расплывчатый, но угадываемый.

– Ангелы, – сказала Мирна. – Та самая шапочка. – Она взглянула на шапочку, которую держала в руке. – Шапочка ее матери.

Но Гамаш смотрел не на остановленную в полете шапочку, а на лицо Мари-Ариетт. Что вывело ее из себя?

– Вы позволите воспользоваться вашим телефоном?

Мирна поднесла ему аппарат, и Гамаш набрал номер.

– Я проверила свидетельство о смерти, шеф, – ответила на его вопрос инспектор Лакост. – Они все точно мертвы. Виржини, Элен, Жозефин, Маргерит. И теперь Констанс. Пятерняшек Уэлле больше нет.

– Ты уверена?

Шеф редко сомневался в результатах ее поисков, поэтому она помедлила, прежде чем ответить:

– Я знаю, мы думали, будто одна из них еще жива. Но я нашла свидетельства о смерти и записи о захоронении. Все они упокоились на одном кладбище близ их дома. У нас есть доказательства.

– У нас имелось доказательство того, что всех девочек принял доктор Бернар, – напомнил ей Гамаш. – Доказательство того, что Исидор и Мари-Ариетт продали девочек правительству Квебека. Доказательство того, что Виржини умерла в результате случайного падения, но теперь мы подозреваем, что все было совсем не так.

Инспектор Лакост поняла его мысль.

– Они были очень скрытными людьми, – медленно проговорила она, обдумывая слова Гамаша. – Я полагаю, это возможно.

– Они были не просто скрытными, а патологически скрытными. Видимо, им было что скрывать. – Старший инспектор немного помолчал. – Если все они мертвы, то возможно ли, что за их смертями стоит нечто большее, чем нам известно?

– Как с Виржини? – спросила Лакост. Мысль ее работала, пытаясь попасть в русло его рассуждений.

– Если они солгали об одной смерти, то могли солгать и об остальных.

– Но зачем?

– Зачем люди лгут нам? – спросил он.

– Чтобы скрыть преступление, – ответила Лакост.

– Чтобы скрыть убийство.

– Вы думаете, они были убиты? – спросила она, не сумев скрыть удивление. – Все?

– Мы знаем, что Констанс убили. И что Виржини умерла от несчастного случая. Но что нам на самом деле известно о смерти Виржини? – спросил старший инспектор. – Официально считается, что она умерла вследствие падения с лестницы. Мы имеем показания Элен и Констанс. Однако отчет доктора и первоначальные полицейские протоколы свидетельствуют о другом.

– Oui. О самоубийстве.

– Но возможно, и это было не так.

– Вы думаете, ее убили Элен и Констанс?

– Я думаю, мы приближаемся к истине.

Гамашу показалось, что они наконец вломились в дом Уэлле. Они с Лакост блуждали в темноте, но он чувствовал, что еще немного – и тайна этой несчастной семьи будет раскрыта.