Время просить прощения

…Дни тянулись ужасно медленно, через два месяца в госпитале я начал задавать вопросы. Что мне тут делать, если я комиссован? Ноги-руки не вырастут, так чего держать? Оказалось, все просто. В это время документы шли очень долго, и комиссар ждал сверху указаний. Я было и забыл уже, что мне может грозить, когда тот внезапно явился и позвал к себе.

– Пришли твои документы, но не спеши радоваться, – увидев мою улыбку, опередил меня комиссар. – То, что летом сорок первого ты был в Москве, подтверждено. Но то, что ты тут наговорил, очень заинтересовало органы внутренних дел. Арестовывать тебя не приказывали, но я сам посажу тебя в поезд и отправлю в Москву. Там с тобой поработают другие люди.

– Что, пытать будут? – грустно спросил я.

– Дурак, что ли? Хотя о чем это я? Именно это и будут решать в столице. Может, дурак, может, последствия ранения, а может, и правда ты где-то слышал такие речи. В любом случае все это будет уже не здесь.

Через два дня, оформив все бумаги в госпитале, меня усадили на поезд до Москвы. Ехать предстояло долго, хорошо хоть еды с собой дали, немного, но все же. В поезде также были представители НКВД, комиссар госпиталя даже не скрывал от меня, что за мной будут смотреть. Да мне все равно как-то было.

На вокзале столицы меня встречали две женщины, одна из них оказалась матерью этого тела, а вторая – ее родной сестрой. Слез было… Я тупо хлопал глазами, не зная, как реагировать, но догадался все же обнять женщин и даже попытался успокоить. Вышло, честно сказать, не очень. Оказалось, что пока я был в госпитале, погиб отец, ну, не лично мой, а тела, поэтому мать и так была в глубоком горе, а еще сын калекой вернулся. На секунду представил себе ситуацию, если бы моя родная мама увидела меня таким, что бы с ней стало? Передернуло. А сколько сейчас таких? Вон, в госпитале слышал от людей, что женщина приезжала к сыну, а тот умер от ран у нее на руках. Все бы ничего, можно сказать, привычное дело на войне. Да только этот сын у нее был последним, пятым, плюс погибший муж. Шесть человек женщина похоронила, одна осталась совсем, как она жить будет, лучше не думать.

– Всеволод Молодцов? – передо мной возникла фигура в форме. Погоны капитана НКВД, оружие в кобуре, но за капитаном виднелись два бойца.

– Это я, – кивнув, ответил я и отпустил руку матери.

– Вам нужно проехать с нами. Гражданки, следуйте домой, – спокойно, но жестко произнес капитан.

– А как же он? – начала мать. – Ведь он только приехал, даже дома не был…

– Нам необходимо прояснить некоторые факты из его биографии. Затем гражданин Молодцов будет отпущен.

Меня ненавязчиво взяли в коробочку двое бойцов, а мать еще долго стояла с протянутой рукой, словно пытаясь удержать.

На самом деле все прошло хорошо для меня. Оказывается, меня просто привезли в какой-то госпиталь и устроили доскональное обследование. Проверяли два каких-то старых дядьки, доктора, профессора и еще кто, не знаю. Но вердикт не скрывали даже от меня:

– У парня сильное нарушение функций головного мозга, если серьезно, то удивительно, как он вообще жив остался с таким-то ранением. Вы спрашиваете, мог ли он что-то выдумать? Да сколько угодно. Одному Богу известно, что сейчас у него в голове творится… – А когда меня выпроводили из кабинета, то я услышал и еще кое-что: – Думаю, жить ему недолго, слишком серьезные травмы. Зрение, слух уже начинают пропадать, вы же видели, головные боли не проходят. Да, скорее всего, он скоро умрет.

И буквально после этих слов моя единственная нога подогнулась, перед глазами пронеслась молния, а в голове грянул гром. Еще не успев осесть на пол, я уже понимал, что, наконец, все…

Вновь подзабытая палата. Лежу сырой, подо мной лужа. Тело как не мое, отвык уже. Лежу молча, делаю вид, что я овощ. Меня небрежно подтирают, меняют белье. После пережитого мне давно по барабану на стыд, просто лежу и смотрю. День первый закончился быстро, за ним пришел до противного похожий. Пока никого не было, начал осматривать себя. Да, видать, много времени прошло, какой-то я не такой.

Еще раз окинул себя и все, что вокруг, вновь ощутил неприятную сырость под собой. Блин, я опять под себя наделал… Я тут с ума сойду, если еще не сошел. Как так получается? Что со мной такое творится?

Открылась дверь, и в палату вошла медсестра. Немолодая уже, на пенсии, что ли, пашет? Я лежал смирно, стараясь ничем не выдать свой конфуз, но не судьба.

– Опять обоссался! – Тетка бесцеремонно сунула руку мне в ноги и брезгливо ругнулась. – Что ссышься-то? Как стариков бить, так вы герои, а как самим раз в лоб дадут, так лежат и гадят под себя. Ни стыда, ни совести! Взрослый мужик, а как ребенок.