Время просить прощения

Внезапно со стороны улицы донеслись какие-то мерные звуки, а затем начались взрывы и грохот. Дом ходил ходуном, я почти сразу оказался полу и залез под стол, как будто он меня спасет. Грохотало сильно и долго, времени я, понятное дело, не знал, но казалось, что не меньше получаса что-то постоянно взрывалось и беспокоило дом. В окно стал вползать уличный дым. Закашлявшись, решил, что пора отсюда валить, куда угодно, лишь бы подальше от этого страшного дома. Печь прогорела, топить больше нечем, да и не хочу я тут более находиться. Вскочил и, оглянувшись на комнату, в которой лежали мертвые, я рванул в коридор. Едва успел выйти на лестницу, как неожиданно услышал голос:

– Сева, ты что, вернулся? – вопрос был задан именно мне, причем с такой интонацией, что я вновь завис.

Внизу, на лестнице ниже площадки с квартирами, стояла одинокая женщина, может, даже бабушка. На вид так лет семьдесят, худая, морщинистое лицо и удивительно жесткий взгляд темных при слабом свете глаз, который заставил отвернуться.

– Ты что, сбежал? – продолжала сверлить меня взглядом женщина. – Где твоя форма, и что ты вообще здесь делаешь? – Вопросы из нее сыпались со скоростью пули.

– Я… – растерявшись, я вообще не знал, как себя вести и что говорить.

– Я сейчас же сообщу Павлу Андреевичу!

Женщина пошла вниз, а я так и стоял на месте. Какой Павел Андреевич, зачем обо мне нужно сообщать, и откуда я сбежал, по словам женщины?

– Вот же, как чувствовал он, пришел сегодня сюда. Как чувствовал… – причитала женщина, удаляясь вниз по лестнице.

Внизу послышались голоса. Стараясь разобрать, о чем и кто говорит, я чуть перегнулся через перила. Не видно ничего, темно. Женщину я разглядел только потому, что в руках у нее была такая же лампа, как и в квартире, та, которую я не стал зажигать. Свет был тусклым, но все же он позволял разглядеть женщину, а она видела меня. Наблюдая сверху вниз, я видел отсветы. Решил спускаться, хотя чувствовал, что ничего хорошего для меня там не будет.

– Сева, что ты тут делаешь?

Едва не столкнувшись с говорившим, я остановился. Мужчина средних лет, высокий. Одет он был в военную форму, а за спиной висела винтовка.

– Я не знаю, – выдавил я из себя.

Что тут говорить, я же вообще не представлял, где я, кто я и зачем я.

– Ты был дома? – Вновь вопрос – и мужчина смотрит мне в глаза. И тут я его узнал, наконец. Это же тот мужчина с общей фотографии на стене квартиры. Отец???

– Да…

– Я вернулся вчера днем и нашел их, – вдруг начал рассказ мужчина, – нет у нас больше мамки и Оленьки. Соседи даже не помнят, когда видели их в последний раз…

– Я видел… Почему никто их не нашел раньше? Почему им дали умереть, замерзнуть? Почему?

– Сейчас у всех так, Сева, ты должен знать об этом.

– Ты не мог приехать раньше и накормить их? – взвился я.

– Ты же знаешь, где я был. Чего спрашиваешь?

– Они голодали и замерзли насмерть… Черт возьми, как это, как такое может произойти?

Меня прямо разрывало на части от злости. Вроде и понимаю, что всем тяжело, но почему никто, никто не пришел и не проверил их? Господи, а сколько таких, как эта семья, сейчас замерзает и голодает?

– Почему ты вернулся, ведь ты должен быть на фронте?

Вот это поворот. Отец сменил тему или хотел уйти от вопросов? Или я реально накосячил, а значит, сейчас что-то будет.

– Я не смог, испугался…

Думаю, это будет больше похоже на правду, чем если бы я начал врать что-то другое.

– Ты понимаешь, что тебе грозит? – мужчина посуровел.

– Да, – кивнул я головой.

– Пошли за мной! – без лишних разговоров отец повел меня вниз.

Проходя на нижнем этаже мимо людей, а было их около десятка, мне хотелось спрятать свою сытую физиономию куда-нибудь подальше, я сильно отличался от этих людей внешним видом. Казалось, что они сейчас взглядами во мне дырок наделают. Настолько вид этих людей пугал, что холод так и бегал у меня по телу крупными мурашками.

Мы вышли на улицу, и мужчина (никак не привыкну называть его отцом) зашагал куда-то вдоль дома по довольно широкой улице. Я плелся сзади, запинаясь за собственные ноги, и смотрел по сторонам. Улица была сильно разрушена, что-то рядом горело, отчего у меня периодически возникал кашель. Шли мы довольно долго, пока на одном из перекрестков не наткнулись на солдат. Тут был какой-то пост, мешки с песком, припорошенные снегом, красноармейцы в шинелях и фуфайках, все это говорило о том, что этот населенный пункт участвует в войне. В том смысле, что кругом видны были баррикады, но совсем мало людей.

– Стой тут! – приказал мужчина и отошел к солдатам на посту.

Перебросившись несколькими фразами с красноармейцами, мужчина вернулся ко мне и вновь потребовал следовать за ним. Солдаты на посту одобрительно смотрели на нас, когда мы прошли мимо них.

Дом, еще дом, улица, вторая, третья. А город-то не просто город, а мегаполис, по здешним меркам, кое-где были видны пожары, поэтому кромешной тьмы не было. Все чаще попадались посты военных, видел зенитки, укрытые мешками с песком, просто одиночных бойцов и командиров. Глядя вокруг во все глаза, я все же проглядел тех, к кому мы подошли.

– Павел Андреевич?