Время шинигами

– Я просто хотела вернуть должок, – заявила Айви, – но я великодушна, так что, думаю, просто вырежу твои глаза целиком. Звучит справедливо, не правда ли?

– Только попробуй, – рявкнул Нивен позади меня. Я протянула руку, чтобы остановить его, и качнула головой, все еще кое-чего не понимая.

– Ты пришла сюда только из-за шрама? – спросила я.

Ядовитая улыбка исчезла с губ Айви. Ее лицо побледнело и омертвело, она сжала косу сильнее, и древко заскрипело у нее в руке. Никогда прежде я не чувствовала, будто смотрю в лицо Смерти, так отчетливо, даже когда увидела гнивший череп Идзанами. Но настоящая Смерть – это не разлагающаяся плоть, пожелтевшие кости и личинки. Это темный и голодный конец, тысяча миль одинокой ночной бездны, разрушенных мечтаний и разбитых надежд. Вот что я увидела в глазах Айви.

– Я пришла сюда, потому что ты посмела коснуться лица богини, – сказала она. Хотя она говорила не на языке Смерти, тем не менее мне казалось, что ее слова сдирают с меня кожу.

– Тогда ты не была богиней, – возразила я. – Как и я.

– Я – Анку, и всегда ею была! – взревела Айви, и язык Смерти подернул рябью воду у ее ног, посылая волны в темный океан. Небо над головой захрустело, как будто ночь должна была вот-вот расколоться, а небеса – обрушиться. Рука Айви, которой она держала косу, дрожала, костяшки пальцев побелели.

Айви, которую я знала в Англии, никогда не казалась такой неуправляемой, будто Смерть прожигает ее изнутри словно электрический ток. Прежняя Айви выглядела так, будто ей плевать на весь мир, а нынешняя создавала впечатление, что, если я не скажу ей, как добраться до Ёми, она пророет себе путь голыми руками.

«Я и в самом деле расстроила ее», – осознала я. В детстве мне казалось, что ничто не может потревожить Айви и все, что она со мной делала, было лишь от скуки, в угоду ее жестокости. Но простая скука не заставила бы кого-то переправить через океан целую армию – это было что-то личное.

Неужели Айви настолько самовлюбленная, что пришла отомстить за шрамы? В детстве она делала со мной гораздо более ужасные вещи, которые должны были оставить на моей коже тысячи отметин: меня толкали под машины, бросали на заборы и запихивали в гробы. И все же каждый след, который она оставляла, медленно растворялся на моей коже, как будто его никогда не существовало. Я ни разу не задумывалась об этом, но теперь поняла, что все это очень странно. Как только Айви стала Высшей жницей, она должна была разделаться со мной как с рождественской ветчиной, потому что была сильнее – так было принято у собирателей. Наша иерархия была нерушима, а Айви всегда стояла выше меня.

– Я оставила тебе шрам, – прошептала я, постепенно осознавая, что это значит, – будучи простой Низшей жницей. Уже тогда я была сильнее тебя.

Взгляд Айви – настолько полный ненависти, что она могла расплавить стекло, – подсказал мне, что я права. Айви пришла не из-за шрамов, а из-за осознания, что я оказалась сильнее.

Она убила всю свою семью только для того, чтобы стать Анку, и все же каждый день, когда она смотрела в зеркало, ее лицо напоминало ей о том, что я победила ее.

Это значило, что я была сильнее Айви еще задолго до того, как стала богиней. Может, потому что я была шинигами или по причине того, что мне приходилось трудиться в два раза усерднее, чем любому другому жнецу в моем классе, чтобы заслужить себе место рядом с ними, а возможно, потому что Айви просто не была такой уж особенной, какой всегда себя считала. Как бы то ни было, я победила еще до того, как получила в свое распоряжение собственный дворец, слуг и все ночное небо. Все это время я мучилась вопросом, как победить Айви, не осознавая, что уже сделала это.

Я рассмеялась, и на глазах выступили слезы.

– Тебе не следовало приходить сюда, – наконец заявила я. – Ты должна была усвоить урок с первого раза.

– А тебе следовало остаться там, где тебе и место, – рявкнула Айви. – На земле, с моим ботинком на твоем лице.

Она крепче сжала косу, и я поняла, что время, отпущенное для разговоров, закончилось.

Мы смотрели друг на друга – две совершенные противоположности: Айви стояла на мелководье, точно маяк звездного света, сверкая серебристым плащом и высокой косой; а я застыла на берегу в черном кимоно, словно эпицентр тьмы, зажав в правой руке катану Идзанами, отражающую свет Айви.

Теперь все зависело от того, кто быстрее остановит время.

Мы одновременно потянулись к часам. Прошли годы с тех пор, как я в последний раз так остро осознавала тысячу мгновений между секундами. Но сейчас, рядом с Айви, мне следовало думать как Высшая жница.

Мы обе двинулись, отведя плечи назад, чтобы успеть выхватить свои часы. Глаза Айви вспыхнули бело-голубыми молниями.

В следующий миг ее пальцы разжались, скользнув по сверкающему серебру плаща. Море позади нее загудело, будто пробуждаясь от глубокого сна.