Время шинигами

«Сороконожка», – поняла я. Горы часто населяли ёкаи, называемые «омукадэ», – гигантские сколопендры, жаждущие крови. Хотя человекоподобные ёкаи уважали меня гораздо больше, чем Идзанами, просто за то, что я оставила их в покое, объяснить смену власти ёкаям-животным или ёкаям-насекомым было невозможно.

Я дотронулась до шей Нивена и Цукуёми и втянула их в остановленное время.

Цукуёми уставился на застывшую сцену широко раскрытыми глазами. Замороженное время было похоже на застекленный музей, где в действительности не существует никого, кроме вас. Того, кто привык пребывать в естественной временной шкале, это чувство сильно дезориентировало.

Нивен вскочил на ноги и бросился к чудищу, выкрикивая имя ёкая. Я метнулась вперед и схватила его за воротник прежде, чем он успел дотянуться до сороконожки.

– Не трогай ее! – воскликнула я. – Ты затянешь ее в замороженное время!

Он вывернулся из моей хватки, но, к счастью, остановился. Его лицо сморщилось. Любой из нас, выпав из естественного течения времени, мог разбудить прикосновением кого-то еще, так что вставшая перед нами задача подразумевала не просто убийство сороконожки и вызволение ёкая из ее пасти.

– Микудзумэ…

– С ней все в порядке, – сказала я. – Она прожила тысячи лет. Ее не убьет какое-то насекомое. – Я не знала, правда ли это, но мне не хотелось, чтобы Нивен грустил.

– Кроме того, она буддистка, – добавил Цукуёми. – Если ее проткнут зубы чудища или растворит желудочная кислота, то она просто перевоплотится где-нибудь еще в Японии.

Я удержала Нивена, чтобы он не бросился на Цукуёми.

– Ты не помогаешь, – упрекнула я бога Луны.

– Я думал, это может его успокоить, – сказал он, пожимая плечами.

Нивен сбросил мою руку.

– Я мог бы помочь ей! – воскликнул он. – Ты помешала мне!

– Ты не такой сильный, как этот ёкай, – заметила я, скрестив руки на груди. Вероятно, я спасла ему жизнь или, по крайней мере, избавила от неприятной нужды отращивать конечность, но благодарности за то, о чем он меня не просил, я не ждала. Если я не верну ему Тамамо-но Маэ, он ни за что меня не простит.

Он взвыл от раздражения и пнул расколовшееся пополам упавшее дерево.

– И что теперь? – спросил он. – Если мы не можем коснуться чудища, не разбудив его, как нам спасти ее?

Я обошла Нивена и остановилась в нескольких шагах от ёкая. Выхватила катану и нанесла ему пробный удар. По поверхности панциря пробежала трещина, и из нее, выжигая траву, хлынула дымящаяся черная жидкость. Когда запах обжег мне глаза, я отшатнулась, прикрыв лицо рукавом. Кажется, вернуть Тамамо-но Маэ будет не так просто – если только я не хочу, чтобы моя плоть сгорела до костей. Я призвала свои тени, но они лишь развевались вокруг меня, как шелковые ленты, нежно лаская морду омукадэ, – так высоко в горах, рядом с Солнечным дворцом, теней или тьмы, которую я могла контролировать, было слишком мало.

– Думаю, что ёкай еще где-то близко к пасти, – наконец произнес Цукуёми. – Возможно, нам удастся вырезать ее оттуда, а не пытаться убить чудище.

Услышав предложение Цукуёми, Нивен бросился к омукадэ. Оказавшись лицом к лицу с гигантским насекомым, я отчаянно пыталась сохранять невозмутимость. Призматические глаза тысячекратно отражали мой золотой силуэт, рот был шире, чем двустворчатые двери моего дворца, морда покрыта тонкими черными волосками.

«Насекомые – не самые страшные существа из всех, что ты видела, просто это немного больше обычного», – успокаивала я себя, сжимая вспотевшими ладонями катану. Я вонзила лезвие чудищу в пасть, легко разрубив плоть над губой, но затем катана звякнула о твердую поверхность – и глубже не вошла.

– Наверное, это зубы, – предположил Цукуёми, наклоняясь ближе, чтобы рассмотреть ёкая, как будто видел подобных насекомых каждый день и они были не примечательнее муравьев или белок.

– Может ли его разморозить прикосновение к зубам? – спросил Нивен. – Я оглянулась. Он стоял в грязи на коленях, казалось, его сейчас стошнит. – Может быть, мы сумеем разжать ему пасть? – предположил он.

При мысли о том, что нам придется войти во влажную пещеру рта ёкая, я содрогнулась.

– Возможно, – ответила я. – Нам всегда говорили, что сквозь измерения времени проводит кожа. Но волосы не пробуждают людей – вдруг и с зубами точно так же.

– У этого существа нет кожи, – заметил Цукуёми. – Что вам рассказывали про панцири?

– Ничего, потому что в Англии нет гигантских сороконожек, – ответил Нивен, бросив на Цукуёми измученный взгляд. Он встал и протянул мне руку: на мгновение я подумала, что он хочет помочь мне подняться на ноги.

– Дай мне свой кинжал, – потребовал он с суровым выражением лица.

Я вытащила из рукава один из своих клинков и вложила в его ладонь.

Даже не поколебавшись, он склонился перед пастью ёкая и с влажным хлюпаньем вонзил мой кинжал в губу насекомого и отвел им плоть в сторону. Мне вспомнился юный Нивен, который боялся пауков размером с ноготь.

– Значит, мы займемся его расчленением, – решил Цукуёми, протягивая мне руку. – Я тоже хочу в этом поучаствовать.

Я вздохнула и вложила в его руку второй кинжал.