Время шинигами

– Она видела, как вы шли по мосту от горы Татэ, – сообщил слуга, все еще упираясь лбом в пол. – Мне был дан строгий наказ пригласить внутрь всех, кроме ее брата.

– Его здесь нет, – сказала я. – И ты можешь встать.

Слуга поднялся на ноги.

– В таком случае, пожалуйста, следуйте за мной. – Он сделал шаг назад, к дверям, придержал одну из створок и снова поклонился. – Ваше Величество… – начал он, но его прервала Тамамо-но Маэ, которая ворвалась внутрь первой.

– Идите сюда, только гляньте на это! – позвала она.

Нивен поспешил за ней, и я последовала за ним, обратив внимание на лицо слуги, закрывшего дверь, – это было выражение едва скрываемого негодования, хорошо знакомое мне благодаря Тиё.

Золотые плитки холла согрели мои ноги: мягкое тепло поднималось до самых колен. Стеклянные окна в главном зале, казалось, делали солнечные лучи еще ярче, отбрасывая передо мной сверкающие прямоугольники света. Мне пришлось прикрыть и опустить в пол глаза, привыкшие к мраку Ёми. Даже Нивен, жаждавший солнечного света, сощурился.

Ёкай плюхнулась на пол и прижалась к плиткам щекой.

– Здесь так тепло, – сказала она, закрывая глаза.

Слуга навис над ней, дергая пальцами, как будто хотел что-нибудь сжать.

– Госпожа, если вы желаете отдохнуть, у нас есть стулья. Лежать на полу довольно…

– Неприлично? – закончила за него я. – Вставай, Микудзумэ. – Мне совсем не хотелось называть ее именем ёкая в присутствии слуги Аматэрасу. Афишируя тот факт, что я таскаю с собой древнее злое существо, я вряд ли смогу заслужить благосклонность богини.

Лисица надулась, но поднялась на ноги. Слуга провел нас из холла в меньший коридор, где освещение, к счастью, было не таким ярким. Стены в коридоре покрывала бесконечная вереница бумажных дверей и фресок, только наполненных белым светом, а не затененных мраком, как в моем дворце. Я замедлила шаг, когда поняла, что эти картины отличаются от моих не только стилем, но и рассказанными на них историями.

На фресках моего дворца Цукуёми был изображен сидящим на полумесяце – после того как родился из слезы Идзанаги. На этих же картинах он крепко стоял на земле, одетый в кимоно из звезд и лун, его зубы были острыми, как у волка, а глаза – пустыми и обжигающе-белыми. Цукуёми разрывал зубами другую богиню – Укэмоти, как я поняла по окружавшей их еде: комната была залита кровью, а из его рта свисали кишки. На следующей фреске Аматэрасу спускалась с неба и забирала из тела Укэмоти оставшееся зерно, засевая рисовые поля. Дальше Цукуёми не было – словно он перестал существовать.

– Ваше Величество? – окликнул слуга.

Я повернулась и увидела, что все остальные уже давно обогнали меня и ждали, пока я пойду за ними. Я покачала головой и поспешила к ним. Логично, что версия событий Аматэрасу отличалась от моей, представляя ее в лучшем свете. Но я не могла выкинуть из головы образ Цукуёми с пустыми белыми глазами.

– Хм, – произнесла Тамамо-но Маэ, скрестив руки на груди и оглядевшись, – Рэн, думаю, твой дворец красивее.

Лицо слуги дернулось, но он мудро проигнорировал слова ёкая. Мы подошли к еще одним большим дверям. Сквозь щели струился ярко-белый свет.

– Ваше Величество, – доложил слуга, стуча в дверь, – богиня Рэн и ее спутники.

Не дожидаясь ответа, он распахнул двери и с новым поклоном отошел в сторону, пропуская нас вперед.

Мы вошли в комнату из сверкающего золотом мрамора, в которой либо вообще не было потолка, либо он был сделан из чрезвычайно тонкого и прозрачного стекла, позволяющего чистым лучам солнечного света свободно проникать сюда.

Аматэрасу сидела на троне на пике многоуровневого возвышения, одетая в платье всех цветов огня, мягко колышущееся, словно живое пламя. Ее кожа сияла на солнце бледным золотом, а черные волосы светились янтарем. Она улыбнулась нам – и весь холод горного тумана покинул мое тело, будто я вошла в теплую ванну света. Она была похожа на поздний осенний вечер, когда солнце отражается от пожелтевших листьев и весь мир сияет золотом. Она выглядела так, будто одной улыбкой могла создать целую Вселенную и покончить с ней одним мановением пальца. Мне захотелось упасть перед ней на колени – перед лицом такого величия лишь это казалось единственно верным поступком.

Нивен и Тамамо-но Маэ не выдержали давления: они упали на землю и низко поклонились. Мои колени дрожали, но я заставила себя стоять прямо. «Ты такая же богиня, как и она», – внушала я себе, хотя это казалось неправдой.

От Идзанами, Хиро и Цукуёми я знала, что божества должны обладать силой и величием, излучать совершенство, которое не имело ничего общего с физической красотой, – весь мир должен был затаить дыхание, когда они говорят. Настоящие божества ходили по Земле, зная, что та принадлежит им и что, если захотят, они могут раздавить ее голыми руками и создать Вселенную заново.