Время Сигизмунда

Ему нужны были значение, богатство, свобода, а не скромная миссия утешителя, не отказ от тела и мирского будущего. Лисманин сначала тайно по книгам в Виттенберге, Лейпциге и Византии учил принципы новой науки, науки гордости, которую называли наукой разума. Подхватив принципы, впрочем, лёгкие для понимания, потому что основывающиеся на одном отрицании, он начал обращение. Много любопытных, много жаждущих знаний, много легкомысленных и беспокойных прибежали к нему в надежде узнать, что всё-таки это за новшество, которое начинало расшатывать мир.

На конференции Лисманина приходили даже люди, которых трудно было бы в этом заподозрить; а именно, краковский каноник Дзевицкий, Якоб Уханьский, тоже каноник, потом референдарий и епископ-примас, также Анджей Зебридовсий, позже епископ Краковский. Бывал там также Ян Трецеский, Бернард Воеводка, мещанин и краковский печатник (ученик Эразма Роттердамского), Якоб Прилусский, Анджей Фрич, Моджевский и другие. Собирались уже в Кракове, уже в деревне Александровичи, неподалёку, а Самуэль Мациёвский, тогдашний епископ Краковский, заметив это, всевозможными способами старался предотвратить распространение пагубной науки.

Однако Лисманин, у которого была опека в лице королевы и юного короля, научный интерес которого и склонность к новшествам он подогревал, поначалу не очень боялся намерений епископа. Реформа в Польше с каждым днём становилась более многочисленной, более сильной и в одном клубе поместить её было крайне трудно. Что в начале насчитывало несколько особ, то теперь исчеслялось тысячами, а были преследования, издевательства, тяжёлые и опасные. Грустно думать, что кучка безумцев почти всегда вызывает безумие.

Однако Мациёвский тщетно пытался поймать ловкого Лисманина, тщетно предостерегал королеву и короля насчёт замыслов этого человека. Для осуждения опасного отступника было необходимо как-нибудь перехватить книжку, сочинения, а это итальянец не позволял. Говорят, что несколько раз епископ входил в библиотеку Лисманина под предлогом знакомства и связей (потому что даже разглашали, что при поддержки францисканца он даже получил от Боны краковское епископство), дружески с ним играл (Лисманин очень любил играть в мяч), но поймать Лисманина на слове, на сочинении, на малейшем признаке отступничества было нельзя. Тайный реформатор, он строил из себя католика; и хотя все знали о собраниях в Александровичах, никто поймать их там с паном Карнинским и другими соратниками не мог.

Тем временем Лисманин стал собираться в Италию, отправленный туда королевой Боной, чтобы поздравить Павла III со вступлением в апостольскую столицу, а молва разнеслась, что Мациёвский, который опасался возвращения Лисманина, указал на него папе, как на опасного человека. Всегда удачливый Лисманин, узнав об этом, возможно, от Станислава Карнковского, путешествующего по Италии, не попался.

Пока в Польшу для преподавания еврейского языка в Краковской академии не прибыл Францишек Станкар, вызванный самим Мациёвским, к несчастью, ничего не знающим о его образе мышления.

Положение Лисманина, всё более критическое, ставило его как монаха под прямую власть духовенства, с другой стороны полученная уже протестантами безнаказанность вдохновили наконец мыслью сбросить маски и показать открыто, кем были. Поэтому, не дожидаясь дольше, Францишек Лисманин, таща за собой на погибель ещё нескольких слабых товарищей монахов, сбросил монашескую одежду и присоединился к последователям новой веры.

Вместо того чтобы порвать с ним всевозможные отношения, Сигизмунд Август не перестал покрывать негодяя своей опекой; напротив того, Лисманин, кажется, в это время начал серьёзно подумывать об обращении короля, и что не иная была цель его более позднего путешествия, как привезти книги, необходимых для этого. Король тайно приказал ему готовиться в дорогу, дал на это денег, велел купить за границей много книг, и в особенности направил его в Швейцарию. Отправленный монах позорно обманул доверие Августа, и, опасаясь ли дальнейших результатов своего отступничества, или не веря, что король может открыто перейти в другую веру, несмотря на уговоры и убеждения некоего Будрзинского, ехавшего с ним как придворный, с данными на книги деньгами остался в Женеве.

Но с отъездом инициатора реформы не отъехала посеянная им наука, его ученики рассеивали её по стране, приезжали новые, которым безопасная Польша была по вкусу.

Поначалу странствующие по деревням недалеко от Кракова церкви и дома молитв постепенно начали проталкиваться в столицу. Протестанты собирались на Кремёнках, потом в Дециушёвской Воле, неподалёку от столицы, в Хелме у Хелмского хорунжия Краковского; а служили там Сарницкий, Вишнёвский, Паули и Прасниский. Осмелевший от безнаказанности Юстус Дециус (сын Людвика), королевский придворный, и Бонар, каштелян Бецкий, пытались устроить дома для молитвы в самой столице.

Они присоединились к недавно реформированным антитринитариям и наука их показалась всем ещё более вредной;