Время в судьбе. Святейший Сергий, патриарх Московский и всея Руси

Иллюстрацией к сказанному можно считать книгу «Патриарх Сергий и его духовное наследство», изданную к 80-летию почившего первосвятителя в 1947 г. Книга, без преувеличения, — гимн мудрости и дальновидности митр. Сергия, по словам Патриарха Алексия, показавшего, «что дух церковного управления и благодатная сила канонических правил не только должны, но и могут оставаться в Церкви неизменными, несмотря на то, что формы церковного управления могут видоизменяться под влиянием различных условий гражданского устройства»[142]. Замечательные слова! Получается, Патриарх Сергий доказал, что «форма церковного управления» зависит от государственного устройства, но при этом «дух церковного управления» не изменяется. Как это возможно осуществить на практике — одному Богу ведомо. Одно ясно без дополнительных объяснений — «теория» и «практика» церковно-государственных отношений связаны в стране Советов неразрывно.

Следовательно, задача Церкви — стремиться не отстать от движения государственного корабля, сохраняя неизменными основания своих прав и согласовывая их применение «с потребностями времени и внешних условий, не поступаясь существом правил и традиций церковных»[143]. При переводе с дипломатического языка это означает, что Патриарх Сергий как мог старался вписать Православную Церковь в социалистический переплет, «не поступаясь принципами». Смысл его церковной деятельности в советское время без этого не понять. Неслучайно, давая краткую биографию покойного Патриарха, составители книги постарались сгладить все острые углы, обойдя стороной краткий «обновленческий период» его жизни и специально подчеркнув, что он «привел Русскую Православную Церковь к Патриаршеству». «Между Церковью и гражданской властью, — писали далее составители, — установилось полное взаимное доверие и понимание. Для связей и сношений между Советской властью и Московской православной Патриархией при Совете Народных Комиссаров был образован Совет по делам Русской Православной Церкви с Г. Г. Карповым во главе»[144].

С этими словами, действительно, трудно спорить: связи наладились крепкие. Именно при митрополите Сергии Православная Церковь оказалась полностью подчиненной светскому диктату. Это, конечно, не спасло от гонений, массовых необоснованных репрессий, но в то же время позволило создать идеальную (для атеистического Советского государства) модель управления церковным аппаратом, практически не допускавшую сбоев. В «нужное время» (в военное лихолетье) власти понадобилось разыграть церковную «карту» — и Московская Патриархия беспрепятственно получила «каноническое» возглавление и «посильную» государственную помощь[145].

Собственно, для координации этой помощи, налаживания церковно-государственных отношений и был создан упомянутый выше Совет по делам Русской Православной Церкви, во главе которого поставили начальника 3-го (антирелигиозного) отдела 5-го Управления Наркомата Госбезопасности Г. Г. Карпова. Уполномоченные Совета в областях и краях, как правило, также были чекистами. Власть этих «ответственных работников» над «внутренне независимой» Церковью невозможно преуменьшить. За примерами далеко ходить не приходится. Не так давно, в 50-летнюю годовщину кончины Патриарха Сергия, были опубликованы некогда секретные документы, касавшиеся в том числе и контактов Патриарха с Карповым. Они — лучшая иллюстрация к прозвучавшему заявлению о полном взаимопонимании Церкви и гражданских властей.

За одиннадцать дней до кончины, 4 мая 1944 г., Патриарх Сергий побывал у Председателя Совета по делам РПЦ. Среди многочисленных вопросов, рассматривавшихся тогда, преобладали кадровые — о назначении и переназначении архиереев на кафедры. Из беседы видно, что последняя инстанция — Совет, а Патриарх — всего лишь предлагающий, а иногда и адвокат. И это было в «золотую пору» сталинского благоволения к разгромленной Церкви! В конце беседы Карпов сообщил Патриарху, что в ближайший час будет объявлен закон о выпуске 3-го государственного военного займа «и было бы желательно, чтобы Московская Патриархия и духовенство приняли участие в этой подписке своевременно и организованно»[146].

Дисциплина есть дисциплина: участие приняли. Такая свобода и такое доверие были совершенно безопасны для официальных властей, — в конце концов именно они вырабатывали стратегию церковного поведения в СССР. Пример сказанному — докладная записка, посланная Карповым на имя И. В. Сталина в связи со смертью Патриарха. Сообщив председателю СНК СССР о произошедшем и указав на завещание Патриарха Сергия (от 12 октября 1941 г.), Карпов довел до его сведения просьбу членов Св. Синода похоронить Патриарха 18 мая внутри Богоявленского собора и сделать официальное извещение о кончине Святейшего в газетах. Со своей стороны, Совет считал возможным просьбу иерархов удовлетворить[147]. Проблем не возникло — вождь на всё «соизволил», Церковь была «нужна»…