Время в судьбе. Святейший Сергий, патриарх Московский и всея Руси

Итак, к началу Великой Отечественной войны Православная Церковь была организационно подавлена, на свободе оставалось лишь 4 архиерея во главе с Митрополитом Московским и Коломенским Сергием. Чего он добился, допустив атеистически настроенные власти в кадровую политику Церкви, спас ли он от расправы русский епископат и духовенство? Совершенно очевидно, что ответ на этот вопрос митрополит Сергий прекрасно знал сам. Централизованное церковное управление в прямом смысле этого слова превратилось в фикцию, принесенные жертвы оказались напрасными. «И все же, — по справедливому замечанию о. Владимира Степанова-Русака, — церковное руководство во главе с митрополитом Сергием, истекая кровью, продолжало заверять Советскую власть в своей лояльности и патриотизме: в течение 14 лет ответом на это были лишь новые издевательства, грубое оскорбление и прямое физическое насилие»[135].

X

Реально положение Церкви в Советском Союзе стало меняться в лучшую сторону (если вообще возможно говорить о «лучшей стороне» во взаимоотношениях безбожной власти и остававшихся на свободе православных иерархов, представлявших руководство Московской Патриархии) лишь с началом Отечественной войны[136]. Уже в день объявления войны — 22 июня — митрополит Сергий обратился к верующим с призывом встать на защиту своей Родины. В дальнейшем им было выпущено 23 послания, объединенных одной идеей, — о даровании скорейшей победы над врагом.

В новых условиях тяжелейшей войны власти решили не препятствовать Православной Церкви в ее патриотических выступлениях, в организации благотворительной деятельности.

Более того, они решили использовать авторитет Православной Церкви в своих политических целях. Понятно, что для этого необходимо было продемонстрировать европейскому и мировому общественному мнению «свободу» Церкви в условиях коммунистического режима, рассказать «правду» о религии в стране победившего социализма. К решению поставленной задачи приступили немедленно: уже к середине лета 1942 г., когда немецкие армии выходили к Сталинграду, была подписана в печать по-своему замечательная книга, так и называвшаяся: «Правда о религии в России».

Изданная на прекрасной бумаге, с включением многочисленных фотоиллюстраций, тиражом 50 тысяч экземпляров, книга Московской Патриархии открывалась предисловием Патриаршего Местоблюстителя Сергия. С первых же строк митрополит заявлял, что осуществляемое издание есть ответ «на „крестовый поход“ фашистов, предпринятый ими якобы для „освобождения“ нашего народа и нашей Православной Церкви от большевиков.» «Но вместе с тем, — продолжал автор, — книга отвечает и на общий вопрос: признает ли наша Церковь себя гонимой большевиками и просит ли кого об освобождении от таких гонений?»[137]. Понятно, что ответ был отрицательный: нет, не считает и не просит. Но дело было не только в ответе — другого в тех условиях митрополит и не мог сказать.

Показательно иное: с каким жаром и какими примерами митрополит Сергий доказывал отсутствие гонений на религию и Церковь в СССР! Так, «озлобленные публицисты» придумали, по его словам, рассказ об убийстве большевиками епископа Андрея (Ухтомского) («так он и упал с котомочкой за плечами»). А «расстрелянный», — сообщал митр. Сергий, — много лет потом здравствовал и управлял епархией. Для всех, знавших не понаслышке новейшую церковную историю, было известно и о «свободном» управлении епископа Андрея, и о том, кто и как эту свободу ограничивал.

Озаботился митрополит и кратким описанием церковных нестроений 1920-х годов, просто и доходчиво объяснив причину появления расколов — и справа, и слева. Одни не хотели отказаться от царской власти и поэтому не могли остаться в Церкви, которая-де ничего не имела против Советской власти. Это — представители церковной эмиграции и отделившиеся «очень может быть, под их активным влиянием» иоанниты-иосифляне, викторовцы, даниловцы и «просто оппозиционеры». Другие («левые») откололись, желая, не считаясь с правилами и традициями Церкви, устроить свою личную и профессиональную жизнь. В условиях полной «свободы» вероисповедания, резюмировал Сергий, Церкви оставалось только рассчитывать «на нравственную силу канонической правды».

Четкость мысли и ясность изложения — великая сила. Когда определено, кто враги, а кто — друзья, когда создана схема, можно без особых проблем оценивать прошлое и строить перспективы на будущее. Митрополит Сергий прекрасно понимал, что от него требовали власти и надеялся максимально использовать данную ему возможность.