Время вестников (сборник): Законы заблуждений. Большая охота. Время вестников

Тонкие черты лица Хайме де Транкавеля сложились в мучительную гримасу. Такая бывает у человека, когда у него болят зубы или же когда ему приходится объяснять нечто крайне сложное, весьма интимное, да к тому же ещё ужасно неприятное.

— Серж, — задушевно произнёс он. — Прости меня, но… Скажи, что ты знаешь о своём… покровителе? Ты знаешь, кто он? Откуда он? Что он может и чего он хочет? Или, к примеру, откуда у него шрам на шее?

Казаков добросовестно попытался вспомнить… и с совершенным изумлением вдруг понял, что и в самом деле знает о своём непосредственном начальнике ровно столько же, сколько знает салага-рядовой о начальнике штаба округа — сиречь имя, фамилию и приблизительное количество звёздочек на погонах. Они с де Фуа разговаривали часто и подолгу, но всякий раз хитрый старикан выворачивал беседу каким-то столь удивительным образом, чтобы не выдать ни малейшей сколько-нибудь ценной информации о собственной персоне. Не помогли даже некоторые довольно специфические разговорные навыки, коим старшего лейтенанта Казакова учили в бытность оного «техником КБ Камова».

— Ну допустим, ничего я не знаю, — признался он. — Или — знаю, но совсем мало. Так что с того? Вот про тебя, например, я тоже почти ничего не знаю. А Ангерран, по крайней мере, человек хваткий и опытный, вхож ко двору, королева его выделяет. Он мне обещал, что с ним я добьюсь веса в обществе, и вроде бы слово держит. Вот, скажем, устроил мне участие в том дознании, дабы я лишний раз показал себя перед Ричардом…

Он осёкся, увидев, как пуще прежнего скривился собеседник.

— Ох, Серж… Опять ты как дитя малое. Ты что, думаешь, твой патрон хотел устроить тебе карьеру таким манером? Для дворянина палаческое ремесло считается позорным. Неужели в Польше, или где ты там родился, этого не знают? Не знаю, чего именно добивался де Фуа, но уж точно не твоего продвижения.

— Так какого ж… ты раньше молчал?! — взвился Сергей. — Сидел там с умным видом, ещё советы подавал… Как тебе верить после этого?!

— Я думал, ты взрослый мужчина и знаешь, что делаешь. Это я теперь понял, что ты, хоть и взрослый, а какой-то странный, не от мира сего… И вообще, с чего бы мне лезть в твои отношения с патроном? — пожал плечами Транкавель. — Тогда я смолчал. Но теперь не стану. Ибо весь флот Ричарда не стоит одной улыбки Беренгарии.

Казаков только зубами заскрипел и в полном расстройстве взлохматил пятернёй волосы. В очередной раз ему приходилось попасть под раздачу из-за элементарного незнания истории. Средневековая интрига, мать её ети…

«Ну да, Беренгария… вот где собака зарыта», — подумал он, глядя на точёный профиль молодого Транкавеля. — «То-то она с того дня тебя привечает по-прежнему, а на меня смотрит, как на лужу. Да, подложил ты мне свинью, конкурент, причём без малейших усилий даже — просто промолчал… Но шеф, шеф-то каков! Ах, Ангерран, старый ты козёл…»

— Ладно, проехали, — наконец буркнул Серж. — Кто старое помянет… Слушай, но ведь де Фуа заперт вместе с нами. Как он может что-нибудь сделать Беренгарии?..

— «Как» — это вообще не вопрос, — отмахнулся Хайме. — Пара особых слов стражнику, или хоть тому же мэтру Барцелло, например — и можно спать спокойно, нужные люди обо всём позаботятся. А — зачем… Откуда мне знать? Мне кажется, подлинных мотивов Ангеррана де Фуа не разумеет никто, кроме самого де Фуа, да ещё, пожалуй, того, кому служит он сам. Скажу одно: твой патрон — очень… скверный человек. Он тоже владеет Силой, но не такой, как, скажем, моя. Скорее он похож на моего старшего брата, Безумного Рамона. Тёмное, порочное Искусство…

— «Тёмной стороны силы остерегайся, падаван», — исключительно от врождённого цинизма проворчал Казаков — и тут же о своём цинизме пожалел. Произнесённая фраза, как гипнотический ключ, заставила вспомнить кое-что, о чём он предпочёл бы забыть. Например, чудесным образом залеченное воспаление, которое не брали лучшие антибиотики двадцать первого века — аж зачесался отлично заживший шрам на плече. А потом Сергей вспомнил ещё кое-что, вернее, кое-кого — и похолодел.

Некую колоритную личность, угощавшую его на Сицилии папиросами «Беломор» фабрики Урицкого и играючи осуществлявшую «холодные» ядерные реакции. Менявшую внешность одним движением пальца и весьма аргументированно ведшую со старшим лейтенантом Казаковым богословские беседы. Мессира де Гонтара, милейшего, умнейшего и душевнейшего собеседника, уверявшего, что он «действительно злой». Казаков тогда тоже так и не понял, чего же всё-таки хотел сей мессир, однако легкомысленно пригласил его «заходить ещё». Это было, кажется, совсем недавно и в то же время — ужасно давно, это было столь мимолётно, что почти забылось…

А вот теперь почему-то вспомнилось.

Старший лейтенант Сергей Казаков, в миру — барон Серж де Шательро, откинул со лба изрядно отросшие волосы и, прищурившись, долго смотрел на зимнее море, где совершали свои странные маневры корабли крестоносной эскадры.