Время вестников (сборник): Законы заблуждений. Большая охота. Время вестников

— Ты молодец, — подросток смутился. — Только ты и в самом деле принёс мне целый мешок со змеями. Излови своего братца и скажи ему, чтобы никуда не уходил от фургона. И сам держись поблизости. Агнессе о том, что вы разузнали — ни слова. Соображаешь, почему?

— Соображаю, — заверил Сандри и нерешительно спросил: — Кирие Данни… что нам теперь делать?

— Вам — помогать тётушке собираться в дорогу, — невесело хмыкнул кельт. — Мне — сидеть и ломать голову над твоими россказнями.

— Я ничего не выдумал, — тихо, но очень твёрдо повторил подросток. — Ни единого слова.

Он ушёл, на ходу окликая Дэви, а Дугал Мак-Лауд ещё долго сидел, привалившись к огромному колесу фургона, размышляя и изредка поругиваясь себе под нос. Похоже, он поторопился, сочтя себя, Агнессу и мальчиков в безопасности. Однако Монферрат доверял де Фуа. Расчётливый Ибелен доверял де Фуа — пусть и с оглядкой — и он сам не имел никаких оснований сомневаться в честности старика. Его не раз предупреждали, что де Фуа чрезмерно хитроумен, сплетая из людских взаимоотношений столь сложные и запутанные сети, что посторонний в них ни за что не разберётся. Разговор, подслушанный Сандри, мог означать очень многое… а мог вообще ничего не значить, оказавшись очередными силками, наживлённым Ангерраном на какого-то зверя. Дугал попытался сообразить, доводилось ли ему слышать имя «Фаркух» и если доводилось, то где и в связи с чем. Он вспомнил аж трёх обладателей такового арабского прозвища, заработал головную боль и пришёл к выводу, что всё как-нибудь да образуется. Главное — не забывать поглядывать по сторонам. И на всякий случай предупредить друзей, чтобы тоже не зевали. Мало ли что.

20 апреля.

Таврийские горы,

граница Конийского султаната и Киликии.

Наступление южной весны ни шло ни в какое сравнение с медленной сменой природных сезонов в Европе. Казалось, только вчера крестоносную армию нещадно поливало холодным дождём и засыпало снегом. Сегодня повсюду журчали ручьи, распускались белые цветы вишен, от земли валил тёплый пар, а окрестные холмы подёрнулись изумрудной зеленью.

Вместе с оживающей природой воспрянули духом и люди. Все дорожные трудности, казалось, остались позади. Впереди поднимались горы Тавра, лиловые на фарфорово-голубом апрельском небе, и сложенная из тёмно-жёлтого камня приземистая крепость Святого Ангела, оседлавшая невысокий перевал и уже которую сотню лет верно оборонявшая северную границу Киликийской Армении. За стенами крепости жил и разрастался небольшой торговый городок, а пологие холмы к югу и востоку от крепости постепенно заполнялись разноцветными шатрами крестоносного воинства.

Армия Барбароссы вторые сутки маршировала через небольшие крепостные ворота, втягиваясь в них, как огромный поток в слишком узкое горлышко бутылки, огибала городок и располагалась на стоянку. Старый император не ошибся в расчётах: здесь, в Армении, были рады воинству Христову, здесь армия могла пополнить запасы провианта и придти в себя после изнурительного перехода через зимние степи Малой Азии. Однако рассчитывать на долгий отдых не приходилось. Ещё два, самое большее три дня, чтобы успели подтянуться отставшие отряды — и воинство снова двинется в путь. Сперва к Тарсу, столице Киликии, оттуда к границам графства Эдесского, затем, следуя изгибу морского берега, повернёт южнее. А там — последний долгий переход вдоль побережья Средиземноморья, через княжества и графства Святой Земли, спасать осаждённую Акку — и Иерусалим…

По сохранившейся в имуществе обер-лейтенанта истрёпанной карте мира малого масштаба предстоящий путь выглядел крайне простым и даже не слишком длинным. Месяц, от силы два. По давно обжитым и процветающим землям Палестины. Если, конечно, ничего не произойдёт. Если история не возьмёт того, что ей причитается по праву. Если Барбаросса благополучно минует грешный Салеф, тонкую царапинку посреди хребтов Таврийских гор. Вертя карту так и эдак, Гунтер прикидывал, где могла располагаться треклятая речушка. Где-то в окрестностях города Сис… но уцелело ли бывшее византийское поселение к началу XX века, когда печаталась карта? Или сменило имя, превратившись в малоизвестный турецкий городок?

Речка Салеф стала для германца навязчивой идеей. Все предыдущие недели и месяцы путешествия он старательно избегал раздумий о грядущем инциденте, легкомысленно решив: а, доберёмся до места — решим, что делать! Берега Салефа становились с каждым днём всё ближе и ближе, а мессир фон Райхерт не пришёл ни к какому разумному выводу. Вмешаться? Оставить всё как есть?..

А тут ещё Дугал со своими загадками!