Время винограда

Я не терплю — простите, грешен! —
придворной спеси голубей.
Мне деревянный мир скворешен
куда понятней и родней.

По веткам весело пошастав

и от людей приняв жилье,
не унижает попрошайством
скворец достоинство свое.

Скворец работою утешен.

На нем сверкает серебро:
видать, весенний цвет черешен
упал на черное перо.

Тепло и свет — его отрада.

Сберечь и мир открыть птенцу,
а больше ничего не надо
трудолюбивому скворцу.

Прочти себя

Как зеленеют и весна и лето!
Но почему, еще не знаю сам,
дар мудрости — серебряного цвета,
как снег, приникший к пашням и лесам?

Снег лег на камни и на крыши зданий,

взмахнуло у виска его крыло —
и боль утрат и трепет ожиданий
зима переписала набело.

Задумчивый, обсыпанный порошей,

чтоб знать глубины страсти и тоски,
ты заново прочти себя, прохожий,
оставя в стороне черновики.

Колдунья

Весны и жгучего июня
неузаконенная дочь,
жила веселая колдунья,
не в силах дар свой превозмочь.

Она казалась всем счастливой,

не зная слез, не зная зла.
Глаза ее, как черносливы,
таили тайны ремесла.

И в дождь, и вечером погожим

она, умея горечь скрыть,
своим соседям и прохожим
старалась радости дарить.

Но серебрился май за маем,

промчались сорок две весны.
Увы! Ведь мы не замечаем,
как одиноки колдуны.

Как, в неуменье ненавистном,

они, отбросив тайны прочь,
себе самим в обычной жизни
не в состоянии помочь…

Магия

Зализывая пенные следы,
волна о берег плещет то и дело.
Таинственная магия воды!
Прошли века, а ты не постарела.

Давным-давно, предвидя чудеса,

мой беспокойный и упрямый пращур
долбил бревно, и ставил паруса,
и отправлялся в океан шумящий.

Хоть знали, что недолго до беды,—

вода бывает злая и шальная,—
мы шли к воде, селились у воды,
стремились по воде на поиск рая…

О вечная и звонкая вода!

Ты то черна, то снова бирюзова.
Пускай, пускай мне слышится всегда
мелодия магического зова.

Пусть манит голубой атолл меня,

где девушки под замершею пальмой
загадочно танцуют у огня
неторопливый танец ритуальный.

Тела их обнаженные черны,

но золотятся в отсветах при пляске,
и в волосы над ухом вплетены
цветы неописуемой окраски.

А у костра сидит усталый вождь.

Погасла трубка. Размышляет старец,
что никуда от смерти не уйдешь —
кончается его последний танец.

Столпились за его спиной года.

А молодость ни в чем не виновата,
а молодость прекрасна, как вода,
магически зовущая куда-то!

Почти по Жюль Верну