Время вспоминать

— Спасибо, ― шепнула она, беря его ладонь в свою и послушно отходя от решетки.

— Полагаю, у меня нет выбора? ― сухо осведомился инспектор. ― Вы и отец Абель огромная заноза в теле правосудия, сеньоры.

И он протянул руку, видимо, ожидая тот самый платок.

Затем Эспиноса загремел ключами, зашел в камеру и положил его рядом с заключенным на скамью.

— Только быстрее, ― предупредил он. ― Не хватало еще, чтобы кто-нибудь вернулся с мессы и застал меня за нарушением.

— Цепи-то от рук отстегните, ― сердито сказал Лопес. ― Я силой мысли что ли должен все делать?

Хоакине показалось, что Эспиноса сейчас отвесит нахальному синекожему такую затрещину, что тот пробьет собой стену камеры. Но инспектор только снова зазвенел ключами, а затем отошел на пару шагов.

— Учти, одна попытка кому-то навредить, и ты знаешь, что с тобой будет, ― предупредил он.

— Да понял я, понял, ― раздраженно закатил глаза Лопес, осторожно взял платок в обе руки, поднес его к носу, закрыл глаза и застыл, словно превратившись в камень.

Прошло несколько минут. Эспиноса переминался с ноги на ногу, скучающе изучая то стены, то потолок, Фернандо смотрел в другую сторону, на дверь, ведущую в коридор, а Хоакина наоборот не сводила с бокора глаз.

Тот еще какое-то время сидел неподвижно, а затем стал что-то бормотать себе под нос. Шепот немного напоминал заклинания, которые читал отец Абель на ритуале. Хоакине снова показалось, что она слышит что-то знакомое, только в этот раз песня походила на завывание ветра в каминных трубах.

Бокор начал раскачиваться в такт шепоту, который стал чуть громче. Фернандо кинул на заключенного беглый взгляд и тяжело вздохнул. Хоакина успокаивающе сжала его ладонь. Теперь колдовство больше походило на ритуальный танец, который Лопес наверняка бы исполнил, не будь ноги прикованы к скамье. Вместо этого он вдруг издал резкий высокий звук, от чего инспектор раздраженно шикнул, дунул на платок, отложил его в сторону и низко, непонятно кому, церемонно поклонился. Хоакине показалось, что в маленькое, забранное решетками тюремное окошко выпорхнула какая-то тень.

— Не все так плохо, сеньора, ― заговорил Лопес нормальным голосом, открывая глаза. ― Благословение, думаю, от отца Абеля и никаких проклятий. И заключения Договора тоже. По крайней мере, со стороны вуду. И еще… ― он замялся, и уже было сникшая Хоакина встрепенулась. ― Ну, тут моей ступени явно не хватает. Да и не с вами это было.

— Что это значит? ― озадаченно спросила Хоакина, наблюдая, как инспектор направляется к заключенному с цепью, а тот протягивает руки.

— Кто-то из ваших предков. Наверное, ― бокор задумчиво покусал губы. ― Я видел каменные стены, потолок и куски ритуала. Но его не завершили. Так что о нем можно забыть.

— Как такое может быть? ― нахмурилась Хоакина и удивленно посмотрела на Фернандо, но тот тоже покачал головой. ― Я живу на Коста-Лунес всего два года. И у меня здесь нет родственников.

Она осеклась, потому что в голове мелькнула смтуная мысль, но прежде, чем она могла во что-то оформиться, Лопес сказал:

— Точнее не могу узнать. Нужно что-то серьезнее слюны.

Хоакина вспомнила Романа.

— Кровь? ― спросила она.

— Она самая, ― кивнул Лопес. ― И пара снадобий.

— Я тебе покажу кровь, ― пригрозил инспектор, заканчивая с цепями и выходя из камеры. ― Тебе и так грозит приличный срок за контрабанду и зомби. Сеньора де Веласко, мне кажется, достаточно.

И он протянул ей платок.

— Да не знаю я, откуда таблетки, ― усталым голосом, словно несмышленому ребенку, ответил заключенный. ― Мне их подбросили. Доктор и подбросил. А теперь отмазывается. Посадите его тоже в камеру.

Хоакина рассеянно положила платок в сумочку, посмотрела на возмущенного бокора и сказала:

— Спасибо, Хуан. Ты меня успокоил. Я пришлю тебе что-нибудь из еды. Ведь можно?

Эспиноса только закатил глаза.

— Что ж, ― сказал Фернандо. ― Я рад, что все прошло хорошо и ты довольна. Кстати, инспектор, я был бы очень признателен, если бы вы мне уделили еще немного времени. Но не здесь, а в вашем кабинете.

— Вероятно, скоро вы мне и зарплату будете платить, сеньоры, ― проворчал Эспиноса, распахивая дверь в коридор.

Хоакина вспомнила, что Фернандо обещал поговорить о рассказе Санты, и новая мысль, словно молния, пронеслась у нее в голове.

Они вернулись в общее помещение, где уже сидел не один полицейский, а целых три, и свернули к двери, на которой висела чуть покосившайся табличка с именем инспектора.

Фернандо был краток. Он изложил основные факты и сделал упор на том, что в окрестностях плантаций может бродить опасное для людей существо.