Времландия (СИ)

Прожитых судеб и прожитых лет,

Что всей вселенной до отрезка времени,

Который продышит один пустоцвет?

Двенадцать послов календарного года

Проходят стремглав, не подняв головы,

Одеяния свои меняет природа,

Но для времени это всего лишь мазки.

Пустое… Отрезки, мгновения, даты,

Крупинки истории, взмахи судьбы

Но и секунда станет субстратом

Для написания новой главы

Всё новое — это влияние момента,

Историю пишет каждая жизнь,

Секунда способна согнать с постамента

Стоит ей выглянуть из-за кулис…

Глава 1. Секундии

В этой истории мы уже не раз упоминали каскад из десяти Секундий. Но упоминали как-то вскользь, не углубляясь в подробности. Да и зачем вообще их трогать? Ведь каждый мало-мальски образованный ходик знает, что секунда относительно всего отведённого времени — ничтожно мала. Настолько, что незаметна, невидима глазу.

Поговаривают, мол, в особо опасные для жизни моменты время растягивается, и секунда кажется вечностью. Получается, секунда начинает иметь вес тогда и только тогда, когда близится конец. Близится ли конец нашей истории, пока неизвестно, но могу сказать точно: накал достиг такой степени, что секунды кажутся вечностью…

На самом деле не обращать внимание на самые мелкие конструкты — глупо. Ведь историю творит влияние момента, короткий отрезок времени, молниеносная вспышка. Планы вынашиваются долго: минуты, часы, месяцы, годы. А решения принимаются стремительно, не успеешь и глазом моргнуть. Триггером может послужить каждая мелочь. Любой пациент, независимо от его размера на мировой арене, способен стать нулевым.

Всё познаётся в сравнении. Секунда не значительна в сравнении с целым годом, год — ничтожен перед веком, а отмеренный век превращается в nihil[1] при взоре вечности. Но не будем о грустном.

В каждом из городов каскада Секундий проживает по меньшей мере, шесть миллионов прокажённых граждан. А прокажённых, потому что максимально незначительных. Никак не влияющих на ход времени. Но давайте пораскинем мозгами: в не високосном году двенадцать месяцев, пятьдесят две с копейками недели и триста шестьдесят пять дней, что составляет восемь тысяч семьсот шестьдесят часов. А часы, в свою очередь, формируют пятьсот двадцать пять тысяч шестьсот минут, что составляет свыше тридцати одного миллиона секунд. Много? Бесспорно. Но в десяти Секундиях проживает около шестидесяти миллионов граждан, что приравнивается почти к двум годам. А значит, население каскада Секундий способно само по себе задавить несколько лет. Сила маленьких конструктов в количестве, в единстве порывов и воли.

Маленьким секундочкам повезло намного больше, чем тем же минуткам. И та, и та каста подневольная и подконтрольная на бумаге, но за одними постоянно следят, а других же вовсе не замечают, пуская их скудную жизнь на самотёк. А незамеченными сопротивляться проще.

За десятки лет в своеобразном изгнании, секундочки научились находить плюсы в минусах и использовать их по максимуму. Помимо незаметности, им повезло ещё кое-с чем: с кризисом безработицы. Казалось бы, в цивилизованном обществе у этой проблемы не найти и йоты положительных черт, но секундочки находились далеко от цивилизации. Подмеханизмы Секундий обеспечивали работой около двадцати процентов ходиков, остальные же вели свою жизнь на социальном обеспечении. Дети и молодежь были предоставлены сами себе, ведь должность получали по наследству не ранее, чем перешагивали третье десятилетие.

Секундочки черпали знания из всех возможных источников, а далее передавали их из уст в уста, ведь обучение во всех Секундиях длилось ровно один год, и учителя не успевали вложить в юные головы ничего, кроме идеологии партии. Чуть позже в каждом квартале появились подпольные школы и даже самобытные университеты, где обучали на необходимые всем секундочкам профессии — механатора, собирателя, повара, учителя и техника. Но не подумайте, что их учили только практически нужным знаниям, их обучали всем знаниям о мире, доступным разумным ходикам. Ведь никто не знал, когда в их руках и головах окажется свобода, а чтобы её не профукать, нужно знать, что с ней делать.

Окружали города ещё не вырубленные желеса, насыщенные живностью сольки и извивающиеся нефтянки. Все секундочки с младых лет могли отличить желуся от аллюмюги и хроминку от сталинки, а потому, как бы правительственные силы не старались их ущемить и облескучить, они расширялись и сияли, подставив мордашки флуоресцентному Светилу.