Всадники в грозу. Моя жизнь с Джимом Моррисоном и The Doors

— Если мы хотим репетировать дальше, нам нужны какие-то новые песни, — сказал Робби.

— А на хрена? — пожаловался я. — Билли Джеймс фиг для нас что-то сделает. Не прёт меня новые темы колбасить.

— «Fog» предлагает двадцать баксов на всех за вечер, чтобы мы поиграли во вторник и в среду, — вмешался Рей. — Мы могли бы заодно обкатать и новый материал.

— Ага, за пять баксов на рыло, — вставил я. — Будем считать это оплаченной репетицией, все равно в клубе никого не будет.

— Кстати, я тут принес новую песню, давайте покажу, прикинем по-быстрому, что с ней можно сделать, а завтра вечером на сцене и попробуем? — предложил Робби.

— Раз уж собрались, так давайте поиграем, — поддержал Рей.

— Я в университет, к профессорам, возвращаться не собираюсь, в любом случае. Чтоб вы знали, — сказал Джим.

Как только мы заиграли, я сразу успокоился, но мое нетерпение по поводу того, что наша карьера продвигается со скоростью улитки, оставалось при мне. В конце концов, я привык получать хотя бы пятнадцать долларов уже за то, что отрываю зад и тащу свои барабаны на выступление. На следующий вечер мы играли для аудитории, состоявшей из четырех человек — и один из них был приятель Джима, Фил Олено.

Злой и разочарованный, я сбегал к «Wiskey a Go-Go» в перерыв между сетами, сунул голову за двери, глянул, как Love играют “My Little Red Book” и “Hey, Joe” и пожалел, что не играю в этой команде. Я был уверен, что могу сыграть покруче, чем их новый ударник. «London Fog» вгонял меня в депрессию, перспективы Doors были унылыми и меня посетила мысль, что надо что-то менять.

На обратном пути в «Fog» я столкнулся с Филом, он выскочил искать меня.

— БАРАБАНЫ, Джон…БАРАБАНЫ! — он чуть не плакал.

— Да все в порядке, Фил. Видишь, бегу играть.

К счастью, новая песня Робби, “Love Me Two Times”, была вдохновляющей, так что следующий сет в «Fog» прошел для меня не так болезненно.

Спустя несколько дней я решил взять ход событий в свои руки. И отправился на «Коламбию», в офис Билли Джеймса, узнать, что происходит. Билли убедил компанию подписать с нами контракт — без денег, но с шансом на запись — что сподвигло Рея выбросить букву «си» из своей фамилии (Рей сказал, что «Manzarek» и без «c» достаточно сложно выговорить). Но по истечению месяцев «Коламбия» не сделала для нас ничего, даже студийного времени не заказала. Было очень похоже, что нас кидают. Билли было нечего мне сказать. Я знал, что мы ему нравимся, но он не мог заставить восхищаться нами всю свою большую компанию. Он извинился и сказал, что ему нужно выйти на пару минут. Со скуки я принялся осматривать его кабинет. Испытывая легкий страх, я встал и порылся в бумагах на столе. И наткнулся на листок с названиями групп, среди которых было и The Doors! Мы были одной из семнадцати команд в списке под заголовком «Отказать». Имелся и другой список, из двенадцати названий, под шапкой «Утвердить». У меня упало сердце. «Коламбия» решила от нас отказаться. Я сел обратно в кресло, пытаясь унять стук в груди, и в этот момент вернулся Билли.

Я сказал, что мне пора идти.

Вечером в клубе я рассказал ребятам обо всем, что видел.

— «Коламбия» — это то же самое, что «Дженерал Моторс». А «Кэпитол Рекордз» — типа «Крайслера». Это огромные корпорации, которые сами не знают, что им нравится, кроме прибыли. Они подписывают группы пачками, потом пачками списывают… Им без разницы».

Мои сотоварищи были огорошены, но сдаваться мы не собирались. Первое отделение прошло без настроения, но потом мы привели себя в порядок, говоря друг другу, что люди просто пока еще нас не поняли.

Это были наши последние вечера в «Fog». Хозяина напрягло платить нам лишние двадцать долларов, которые он посчитал прямым убытком. Ой-ой-ой. После четырех месяцев выступлений перед крошечными аудиториями нас в конце концов уволили. Джоуи, невысокий, но крутой и очень опытный вышибала заведения, неожиданно сорвался и разрядил долго сдерживаемую агрессию, нокаутировав кого-то из пьяниц. Возникла драка. Нас сделали крайними, объявив зачинщиками — и выгнали, не расплатившись за целую неделю. Это был первый случай общественных беспорядков на нашем концерте, и в тот раз мы уж точно были в них неповинны!

Как ни странно, счастье улыбнулась нам именно в этот момент. Оно явилось в облике экстремально-сексуальной блондинки и разговаривало нежным голосом маленькой феи из сказок. Ее звали Ронни Харран, она заведовала концертной программой в «Whiskey» и пришла поглядеть на нас в тот самый разнесчастный вечер, когда нас выгоняли из «Fog». У нее было чутье на талант — и глаз на любовника. Она сочла, что аккомпанирующий состав вполне адекватен, а лидер-вокалист — готовая рок-звезда. Сырой талант. Адонис с микрофоном. Она должен принадлежать ей. На следующий день Ронни убедила хозяев «Whiskey» нанять нас в качестве «домашней группы» — без предварительного прослушивания.

А еще несколько дней спустя Джим уже ночевал у нее дома.