Все, что мне дорого. Письма, мемуары, дневники

У моего отца было три любимых занятия, которые он умел замечательно делать: сажать лук на продажу, мочить яблоки и что-нибудь этакое мастерить, строить. В последние годы жизни, это было до девяностых годов, он пристраивал сверху дома, который тоже срубил своими руками, собирая материал на свалке, еще и мансарду. И для пользы, и для красоты. А потом пришел инспектор из района и велел ту мансарду разрушить: не положено. Отец разрушил. А через полгода, затосковав без дела, снова построил мансарду, другую, еще краше, и снова пришел инспектор и снова приказал разрушить. Так повторялось несколько раз. Отец ему уже и бутылку ставил, задабривал, и рубли мятые совал, но приходил другой, и не было им конца. Сейчас стоит домик отца без мансарды, извели человека, и пропала красота. А инспекторы те живы, они зеленые мухи на помойке, неизводимые, вечные. Построили мы, скажем, баню: тут возникает пожарник. Нельзя. Но если ему приплатить, то можно. Или бойлерная на даче, от которой топится много домов и все получают тепло. Оборудование там старое, хоть и добротное, но уже как бы не по норме, и запретить и закрыть и оставить пенсионеров без тепла можно хоть несколько раз в сутки, что иногда и делают районные инспекторы. А вот уж год, как не видно их и не слышно. Как же так, думаю, районная помойка и без мух, что-то на Россию не похоже. Взял бутылку, пошел к председателю кооператива, поговорили за жизнь, и открыл он мне тайну обновленной России: инспектор тот районный, которого теперь в глаза никто не знает, аккуратно получает у нас зарплату Мы уйдем, а он будет за наш счет жировать еще следующее тысячелетие. Вроде бы ясно: убрать помойку, и мухи сами пропадут. Но в том-то и дело, что помойка нам всем нужна, попробуй тронь, мигом поднимется Дума, это о детишках замерзающих им некогда подумать, они на лапу не дадут, да и времени нет, надо новый гимн разучивать, флаги перекрашивать. А тут в мгновение при помощи самых опытных говорунов докажем, что от помойки нам всем общегосударственная польза, за нее двадцать миллиардов отвалят, если ее еще больше увеличить. И любая человеческая логика бессильна: мухи свое помойное добро в обиду не дадут. И законом ту помойку оградят, и пушками защитят.

Пока пожарники и жэковские инспекторы сараюшки у пенсионеров обшаривают, так называемые налоговики (те же мухи, только пожирней) по крупным банкам да по магнатам шарят. И все опять по закону. Я не знаю, как выглядит налоговая дама, что пришла в роли пожарника ликвидировать чего-то там задолжавший «Медиа-Мост», а вместе с ним независимые станции, которые мы как раз любим смотреть или слушать, но могу представить, что у нее очень справедливый, решительный взгляд, праведные мысли и честные помыслы о пользе, которую она совершает и для государства, и для нас с вами. И правда, если верить ее словам, в действиях налоговиков нет никакой политики, как, впрочем, и у моего пожарника, но тут уже бутылкой не отделаешься, тут всю собственность из дому вместе с хозяином вынесут, да еще и в тюрягу запрячут, зачем, мол, столько нажил. И все, как говорят, по закону. Исполнители исполняют, а мы даже как-то исподтишка злорадствуем: у соседа дача сгорела, а все-таки приятно. Я, если честно, никогда не встречался в жизни с магнатами, по телевизору лишь смотрю, и не все они мне на внешность приятные, а там еще яхты, особняки, отдых на каких-то островах. Но вот открываю книжку и читаю про их Форда с Рокфеллером и прочими Дюпонами, которые и сами богатели, и Америку заодно сделали небедной, а теперь их наследники не только картинные галереи и прочее искусство субсидируют, но и России помогают. (Для несведущих: больницы для заключенных, продукты для беженцев из Чечни и т. д. – это все они, они, те самые «Форды», богатеи проклятые.)

Вот я и раскидываю мозгами, не оттого ли мы такие бедные, что все время кого-то разорить хотим, сегодня магнатов, завтра других, победней, а послезавтра и до моей баньки доберутся. Как добрались до мансарды отца. И пока пожарников и инспекторов нет, живу тихой жизнью, в баньку ту хожу и с опаской вслушиваюсь в речи депутатов: не вернут ли на площадь Железного Феликса, не сгонят ли партсобрания, не придавят ли заодно с Чечней татар или монголов, не введут ли запрет, как уже было, на приемники в домах.