Все, что вы хотели знать о королях, но не решались спросить

Когда все закончилось и мы снова оказались в нашем гостевом доме и переодевались к тронной речи султана (я — во фрак, Ирина — в вечернее платье), я начал обдумывать этот «близкий контакт третьей степени». Я частенько подшучивал над Ириной по поводу особ королевских кровей из числа ее дальних родственников, которые разъезжают на велосипедах и жуют на пляжах гамбургеры. Но разве то, что мы увидели здесь, — это проявление настоящей королевской власти? Вот это — король, какого я себе представлял по сказкам моего детства? Или все-таки султан со всей его чрезмерной роскошью напоминает скорее доктора Но, а его государство — своего рода королевство Джеймса Бонда в стиле хайтек? Только что передо мной стоял владыка, обладающий настоящей властью. И тем не менее при всем его неоспоримом авторитете этот человек не вызывал во мне ничего, хотя бы приблизительно похожего на трепет, какой я почувствовал, когда впервые оказался перед испанским королем (хотя на нем тогда была футболка, а сам он засмотрелся на какую-то пышногрудую блондинку). И ощущения, что я стою на Страшном суде, какое у меня всегда появлялось при двух или трех встречах с королевой Англии, здесь, в Брунее, я, как ни странно, не испытал. И это несмотря на то, что королева — любезная пожилая дама с чувством юмора, власти которой не хватило бы даже для того, чтобы приказать эвакуировать мой автомобиль, а султан Брунея, наоборот, мог приказать обезглавить меня на месте, без указания причин.

В пятидесятые годы английский дипломат и писатель Гарольд Николсон написал книгу «От мандарина до джентльмена» — о нравах и манерах, принятых в этих странах, которые он хорошо узнал, вначале как сын дипломата, потом и на самостоятельной дипломатической работе. В ней он утверждает, что уровень цивилизованности общества можно понять по степени унижения, которому подвергает людей придворный церемониал. Он рассказывает, как его в молодости однажды неприятно задело, когда он вместе с отцом был свидетелем государственного праздника при османском дворе. Министры, большинство из них уже в возрасте, были вынуждены почти бежать рядом с каретой калифа. С тех пор, как он пишет, он страдает определенной чувствительностью к церемониям, «требующим от человека отрицания своего личного достоинства».

Вероятно, именно это и отличает западные и восточные формы правления. Возможно, особое достоинство, которое присуще европейским королям, основано как раз на том, что подданные не ползают перед ними в пыли. Даже при британском дворе придворный церемониал ограничен минимумом необходимого декора. При испанском дворе или в северноевропейских монархиях — тем паче. Как-то меня представили нидерландскому престолонаследнику — перед этим его адъютант строго меня предупредил, что я имею право сказать «ваше высочество» самое большее один раз, а затем должен избегать подобного обращения. В Испании ли, в Англии, Нидерландах, Дании или в Швеции — везде приветствие придворными своего суверена выглядит как короткий, очень быстрый наклон головы. Ни в коем случае никаких глубоких поклонов!

Может быть, как раз это подсознательное равноправие подданных, которые в древние времена по собственному выбору поднимали своего «вождя» на щит, и делает возвышенного таким образом человека еще возвышеннее. Клятва верности знати Арагона испанскому королю прекрасно передает этот дух раннего Средневековья: «Мы, причем каждый из нас столь же достоин, как и ты, а все вместе мы сильнее тебя, по доброй воле клянемся тебе в вечной верности».

Дело в том, что подданные, исполненные достоинства, придают своему королю куда больше величия, нежели самые верноподданные пресмыкающиеся.

Глава восьмая. КОРОЛИ ОБЯЗАТЕЛЬНО ДОЛЖНЫ ЖИТЬ ВО ДВОРЦЕ?

Дерьмо, дерьмо, дерьмо!

Фердинанд Болгарский о своем дворце в Софии

Во-первых, нет. Например, испанская королевская семья живет на очень большой вилле. А во-вторых, обязательно! Потому что трехэтажный дворец Зарзуэла на северо-западной окраине Мадрида, отремонтированный в шестидесятые годы, это — высеченное в камне признание: современная испанская монархия примирилась с тем, что Испания — гражданское государство, глава которого занимает что-то вроде поста наследственного президента. Испанский король — король милостью народа. И поэтому некоторые из его якобы подданных живут роскошнее, чем он. Но в монархии, заслуживающей своего названия, жилище короля должно быть самым роскошным в стране и демонстрировать все величие его положения.