Все думы — о вас. Письма семье из лагерей и тюрем, 1933-1937 гг.

9. Во время экспедиций в Забайкалье К. П. Флоренский под руководством А. М. Симорина, а затем самостоятельно, в течение двух полевых сезонов вел сборы образцов почв, растений, представителей фауны для решения загадки уровской болезни — тяжелого эндемического заболевания. Изучением этой особой биогеохимической провинции было по сути дела положено начало практическому применению новой науки — биогеохимии. В научной периодике удалось отыскать упоминания об участии К. П. Флоренского в сборе материала и изучении химического состава почв, вод и пород в Восточном Забайкалье, см.: Виноградов А. П. Геохимические исследования в области распространения уровской эпидемии// ДАН СССР. 1939. Т.23, с. 64–67.

10. В. И. Вернадский был организатором и первым директором Радиевского института, где, предполагалось, будет работать сын Флоренского, Кирилл, но этот план не осуществился.

29 июля 1935 г., быв. Филиппова пустынь

1935.VI.29. Соловки. № 23. Дорогая мамочка, прежде всего пользуюсь случаем поздравить тебя с наступающим семейным праздником (11 июля), а также Люсю¹. Хотя это и преждевременно, однако не знаю, смогу ли написать после, поэтому делаю сейчас. Письмо твое от 7.VI получил 18.VI и удивился, узнав о нахождении Лили в Москве. Никто не сообщил мне об этом. Поцелуй ее от меня. Здесь все покрылось зеленью и множеством цветов. Огромные заросли черники, голубики и морошки, такого изобилия мне не приходилось видывать. Зато совершенно нет ни земляники, ни клубники, ни смородины, ни шиповника, ни дикой малины, ни, что странно, княженики. Тепла настоящего все еще нет. На солнце можно быть в рубашке, но иногда и на солнце свежо. Ветер непрестанный, воздух влажный и мягкий. Красивы виды, особенно на безчисленные озера. Краски нежные. К ночи, т. е. часов с 11, и утром, т. е. с 1 ч. ночи, небо и облака переливают всевозможными цветами. Море я видел только издали, оно что-то мало привлекательно, несмотря на изрезанную береговую линию и безчисленные острова². Вероятно это ты прислала мне в посылке табак. По вечерам, за чаем, угощаю им своих сожителей по лаборатории, и они остаются весьма довольны. VII.6. Видимо, у каждого рода есть свой закон, от которого не уйдешь. Об этом я размышлял много раз, но на личном опыте сталкиваешься с подтверждением этого правила и невольно размышляешь снова. Мой прадед был оторван от своей семьи и не имел родственных связей. Умер он молодым, и дед рос без отца. Отец тоже рано осиротел, и тоже почти не было у него родственников, кроме тети Юли. Я своего отца видел мало, всегда он был в разъездах³. Мои дети все время росли без меня, бывал я дома лишь наездами, а теперь и совсем оторван от них. Вот, пять поколений — и одна и та же участь. Так же — и с книгами. Все поколения любили книгу, тратили на нее всякую свободную копейку, ограничивали себя во всем, — и лишались по той или другой причине всего, что успели собрать. И еще. Все поколения любили растительный мир, все мечтали хотя бы под старость заняться садиком, и никому это не удавалось. Род — целое, а не сумма последовательных поколений. Размышлял я об общих свойствах членов нашего рода, даже далеких ветвей его. Избыток инициативы, несистематичность образования у всех вела к малому коэффициенту полезного действия, к несоответствию затраченных усилий и полученных результатов. Во всех областях они открывали новые пути, но открывающие эти пути никогда не пользовались своим открытием, т. к. не доходили до конца. Вероятно это — следствие отсутствия твердого руководства в семье. Крепко целую тебя, дорогая мамочка, Люсю и Лилю и поздравляю всех вас.

1. 11 июля (24 июля н. с.) — день памяти св. равноап. княгини Ольги — именины матери о. Павла Флоренского и его старшей дочери. Кроме того, 1 июля — день рождения Юлии Александровны Флоренской (Люси), сестры о. Павла.

2. Об этом — у Р. Н. Литвинова: «Я уже писал тебе о поразительной нежности и прозрачности красок облаков и неба. Нет-нет, а залюбуешься ими. Если взойти на пригорок в 30 шагах от нашей двери или попросту влезть на крышу — видно море, с мелкими каменистыми островками и бледный горизонт. Насколько соблазнительно Черное море, настолько же сурово и неприветливо Белое… Так и вспоминается песня Варяжского гостя и картины Рериха. Но никак нельзя сказать, что оно некрасиво, только безжизненно…»