Читаем Все имеет свою цену, или принц для Гарри (СИ) полностью

- Альбус Дамблдор, за твои преступления, я лишаю тебя магии и отправляю тебя за завесу, туда, куда ты когда-то отправил своего лучшего друга Гриндевальда, и обрекаю тебя на вечное заточение! – Гарри направил на дрожащего старика правую руку, в которой был арбалет, и стрела устремилась в сердце, поглощая его магию.

Посланники смерти, что стояли по бокам спустились к бывшему директору, и одним ударом кос освободили его от оков, затем, перекрестив свои орудия наказания, они открыли проход завесы.

- Иди, и пусть Великая сама определит срок твоего изгнания, – Гарри перехватив кадуцей правой рукой указал им в сторону старика, Дамблдора вышвырнуло за завесу.

- Не-е-е-ет!!! – последнее, что слышал зал, прежде чем бывший директор исчез за завесой. Как только это произошло, посланники закрыли проход и вернулись к Хранителю.

- Суд окончен! – громогласно сказал Хранитель. – И прошу помнить, господа. Что всё в этом мире имеет цену, за каждый ваш поступок отвечать только вам, перед своей совестью ли, перед судом ли, перед магией ли, это не важно. Я вершу суд, по праву, что мне дано, но я и защищаю тех, кого притесняют. Я вам не враг, я тот, про кого вам рассказывали в детстве, и яркое тому подтверждение это битва при Хогвартсе, сегодня в газетах напишут правду, то, что вы хотите знать. – С этими словами Гарри спустился к своей свите и покинул зал суда.

Как только за ним закрылась дверь, зал будто бы взорвался: крики, стоны, восклицания, – всё это наполнило зал судейства.

Уже позже в замке рода Ормонд, Элиан, на чем свет стоит, отчитывал Гарри за его поведение, юный хранитель с опущенной головой терпеливо выслушивал своего фамильяра. Ну не будет же он говорить, что запланировал это с самого начала, и близнецов для этого в свою свиту включил, да ещё и косы жнецов им выдал. Это всё он говорить Элиану не собирался, а потому смирно терпел его поучения и крики, за закрытыми дверями, конечно.

- Это было потрясающе! – Драко плюхнулся в кресло, напротив Фреда и Джорджа, которые в компании Альберта пили чай.

- Да, соглашусь с тобой. Это было зрелищно, – улыбнулся Фред.

- Но глупо, – вставил свои пять кантов Альберт. – Теперь Гарри станут бояться.

- Не думаю, после той статьи в газете и интервью учеников его буду не бояться, а уважать и опасаться, что, собственно, и нужно, – улыбаясь, ответил Джордж.

- Ну, возможно, – неохотно согласился вампир.

- А как вы смогли летать, даже я этого не умею? И косы! Они вообще отпад, где достали? – Драко не переставал восхищаться грандиозным выступлением близнецов.

- Ну, сказать мы тебе этого не можем, – замявшись, ответил Джордж.

- Почему?

- Мы обещали Гарри. Если хочешь, сам у него спроси, думаю тебе он ответит, – отозвался Фред.

- Хорошо. Но думаю, что это будет не скоро. Элиан не на шутку разозлился, так что даже Гарри ему и слова не говорит.

- Это, да. Мы слышали, когда проходили мимо кабинета, – сказа Фред.

- Думаю, юному Хранителю это будет уроком, – сказал Альберт.

- Да, он запомнит, что Элиана стоит предупреждать заранее, – засмеялся Джордж. К его задорному смеху присоединились остальные.

Вот так и закончился этот день, день большого суда, когда последняя угроза равновесию была уничтожена. Впереди у Гарри ещё много работы, магический мир был очень сильно потрепан былыми войнами и смутой, магические существа были вне закона, и с этим нужно было что-то делать. Но это будет потом, к процветанию стоит идти маленькими шагами, чтобы не упасть. А вместе с Гарри всегда будут его возлюбленный Драко, Элиан, что стал для парня отцом, и, конечно же, Альберт со своим кланом. Ах да! И разумеется Фред с Джорджем, которым очень понравилось дружить с Хранителем.

Конец.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов

Новая книга знаменитого историка кинематографа и кинокритика, кандидата искусствоведения, сотрудника издательского дома «Коммерсантъ», посвящена столь популярному у зрителей жанру как «историческое кино». Историки могут сколько угодно твердить, что история – не мелодрама, не нуар и не компьютерная забава, но режиссеров и сценаристов все равно так и тянет преподнести с киноэкрана горести Марии Стюарт или Екатерины Великой как мелодраму, покушение графа фон Штауффенберга на Гитлера или убийство Кирова – как нуар, события Смутного времени в России или объединения Италии – как роман «плаща и шпаги», а Курскую битву – как игру «в танчики». Эта книга – обстоятельный и высокопрофессиональный разбор 100 самых ярких, интересных и спорных исторических картин мирового кинематографа: от «Джонни Д.», «Операция «Валькирия» и «Операция «Арго» до «Утомленные солнцем-2: Цитадель», «Матильда» и «28 панфиловцев».

Михаил Сергеевич Трофименков

Кино / Прочее / Культура и искусство
После банкета
После банкета

Немолодая, роскошная, независимая и непосредственная Кадзу, хозяйка ресторана, куда ходят политики-консерваторы, влюбляется в стареющего бывшего дипломата Ногути, утонченного сторонника реформ, и становится его женой. Что может пойти не так? Если бывший дипломат возвращается в политику, вняв призывам не самой популярной партии, – примерно все. Неразборчивость в средствах против моральной чистоты, верность мужу против верности принципам – когда политическое оборачивается личным, семья превращается в поле битвы, жертвой рискует стать любовь, а угроза потери независимости может оказаться страшнее грядущего одиночества.Юкио Мисима (1925–1970) – звезда литературы XX века, самый читаемый в мире японский автор, обладатель блистательного таланта, прославившийся как своими работами широчайшего диапазона и разнообразия жанров (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и ошеломительной биографией (одержимость бодибилдингом, крайне правые политические взгляды, харакири после неудачной попытки монархического переворота). В «После банкета» (1960) Мисима хотел показать, как развивается, преображается, искажается и подрывается любовь под действием политики, и в японских политических и светских кругах публикация вызвала большой скандал. Бывший министр иностранных дел Хатиро Арита, узнавший в Ногути себя, подал на Мисиму в суд за нарушение права на частную жизнь, и этот процесс – первое в Японии дело о писательской свободе слова – Мисима проиграл, что, по мнению некоторых критиков, убило на корню злободневную японскую сатиру как жанр.Впервые на русском!

Юкио Мисима

Проза / Прочее / Зарубежная классика