Все имена птиц. Хроники неизвестных времен

Море начинает гулко гудеть, будто там, внизу, бьет огромный барабан.

– …А в народе угнетают друг друга, грабят и притесняют бедного и нищего и пришельца угнетают несправедливо…

– Господи! – Ленка ни с того ни с сего начинает механически бормотать: —…Небеса истреплются как дым, и земля обветшает, как одежда…

– Лена, прекрати!

– Не могу… И побледнеет луна, и устыдится солнце…

На солнце медленно наползает черный круг, по земле проносится порыв холодного ветра…

– И горы сдвинутся, и холмы падут…

– Леночка, умоляю!

– Это не я… оно само… И войдут люди в расселины скал и в пропасти земли от страха Господа и от славы величия Его, когда Он восстанет сокрушать землю… Ох, Господи, что же это я!

– Живые, – орет Изя тем временем, потрясая воздетыми к небу кулаками, – отделитесь от мертвых!

– Оставь, сволочь, – орет опомнившаяся Ленка, осторожно, боком надвигаясь на Изю, – отпусти Гершензона!

– Сейчас! Оставил! Чтобы вы в камешки играли, две задницы бестолковые? Зяма, бандит, и то лучше вас! Он хорошего хотел…

– Да у Зямы просто крыша поехала! Иерусалимский синдром! Мания величия!

– Изенька, не надо. Это не нашего ума дело!

– …И застроят пустыни вековые, восстановят древние развалины и возобновят города разоренные, оставшиеся в запустении от древних родов…

Огромное дерево с треском рушится, цепляясь за провода. Во все стороны летят искры. Вывороченные корни угрожающе протягиваются в сторону Ленки и начинают медленно шевелиться.

– Ой, мамочка…

– …Проходите, проходите в ворота, приготовляйте путь народу, ровняйте, ровняйте дорогу, убирайте камни, поднимайте знамя для народов!…

Неожиданно воздух расступается, и на парапете возникает чья-то фигура. Какое-то время она балансирует, пытаясь удержаться на пляшущих камнях, потом с ее протянутых ладоней вырываются снопы искр и летят в сторону Изи. Изя отпрыгивает, демонстрируя хорошую реакцию.

– Смотри! – Ленка хватает Августу за рукав. – Это же тот, из Совета Девяти…

Новоприбывший вновь поднимает руки, но парапет, выгнувшись горбом, сбрасывает его на землю. Он откатывается, вновь вскакивает на ноги.

– Бабы, – орет председатель, – пригнитесь!

Еще один сноп искр, на этот раз изумрудно-зеленых, летит на Изю. Мальчик застывает с поднятыми руками, потом падает на бок, замирает и лежит неподвижно. Земля, охнув в последний раз, успокаивается, ветер стихает, пурпурная мгла над морем расеивается.

– Вы его убили, – всхлипывает Ленка, бросаясь к Изе.

– Черта с два, – устало говорит председатель. – Вырубил немножко. Сейчас очнется…

Он нагибается над распростертой на земле фигуркой и носком добротного кожаного ботинка отшвыривает в сторону камень, выпавший из раскрывшейся ладони.

– Забирайте ваше добро.

Ленка хватает камень. Он раскален и жжет ладонь, но она боится выпустить его из рук.

Изя постепенно приходит в себя: он медленно поднимается с земли и тоненько всхлипывает.

– Ну, – вздыхает председатель, – что ты тут сотворил, сучок сикоморин?

– Я хотел как лучше, – плачет Изя, тряся острыми плечами.

– Все от таких, как ты, – устало говорит Августа, – от таких вот маменькиных сыночков с комплексами. Иллюзии у них. Кормят вас в детстве манной кашей, а потом у вас появляются идеи. Вы же хуже бандитов – у вас размах…

– Аваддон его подери, – говорит председатель, отряхивая испачканные землей колени, – чуть руку не вывихнул.

Изя плачет.

– Воинство небесное напустил, проклятущий. Кем ты себя вообразил? Тоже мне, архангел Метатрон… Ладно, забирайте камень и валите отсюда, пока вас не арестовали за нарушение общественного спокойствия.

– А рабби Барух? Голем?

– Барух вас больше не потревожит. Я с ним разобрался.

– Как? Как Али-Баба с Зямой?

– Ну, не совсем… но в общем, да, что-то в этом роде.

– Все равно, – решительно говорит Августа, – все равно. Не буду я у себя эти чертовы камни держать. Вы чего хотите? Чтоб у меня дом загорелся?

– Ничего с вами не будет, – председатель окидывает Ленку с Августой презрительным взглядом, – калибр не тот.

– А…

Но председатель уже исчезает во вспышке белого пламени.

– Доволен? – мрачно спрашивает Ленка.

Изя вытирает рукавом нос и сопит.

Они медленно идут обратно в город. На месте фабрики – груда кирпичей и покореженной арматуры, на земле – пятна липкой зеленой слизи… Где-то вдалеке отчаянно воет сирена.

– Калибр не тот! – фыркает Августа. – А у этого паршивца, значит, тот калибр…

– Тебе мало? Мы и со своим-то делов натворили. Зяму замочили, музей взорвали. Теперь вот Привоз разнесли.

– И фабрику, – подсказывает Августа.

– Фабрика не в счет. Она и так под снос. Но дальше-то что… Город ведь жалко.

– Жалко. Хороший был город, – меланхолично соглашается Августа.

– Ну почему, – жалобно говорит Ленка, – почему все с таким шумом? Почему просто нельзя поднять с земли камень и…

Она нагибается, поднимает камень.

– Вот так поднять… Боже мой! Изька! Изька!

Изя с опаской приближается:

– Ну чего?

– Это буква или что?

– Это буква «алеф», – мрачно говорит Изя. – А где вы его взяли?

– Да вот тут лежал.

Изя вздыхает.

– Не иначе как ангелами служения, – комментирует он, – доставлен этот камень сюда.