Все как у людей

– А Митьке десять месяцев. Аккурат сегодня стукнуло. Ну, ничего, и он вырастет, – почему-то вдруг посуровел Виктор. Может, показалось?

Заводим обычный разговор случайных знакомых. Долго ли плыли из Горетово? Часа три. Когда выезжали, еще тихо было? Нет, первый шквал уже прошел. А лодка какая? «Казанка». Я холодею. В такую погоду и на "Прогрессе"-то мало кто поплывет даже в случае крайней нужды, а на легкой «Казанке» перевернуться и вовсе ничего не стоит, ее же швыряет, как щепку.

– Как же вы Митьку везли?

– Посадил рядом, укрыл плащом. Но как только первая волна ударила, он встал, колени мои обхватил, лицом в них уткнулся и все время так простоял.

Что-о?! Простоял?! В этой чертовой «Казанке» и усидеть-то взрослому человеку в волну трудно. А тут дите десятимесячное! Простояло!! Три часа!!! Со смесью ужаса и восхищения взираю на груду спальников, где сладко улыбается во сне героическая кроха.

– Ну, я одной рукой – за румпель, а второй его придерживал. Он то на ногах стоял, то на коленках. А сюда подъехали, смотрю, невмоготу ему. Вот и остановился…

Дальше выясняется, что по пути они перегнали почтовый катер. Скоро он будет здесь. Виктор предлагает, не дожидаться погоды, а плыть на почтовом. Что ж, это мысль. Надо только его не пропустить.

– Пойду, гляну, – Виктор выходит за дверь. Сила ветра такая, что ему не сразу удается ее открыть.

– Сереж, а если он догнал почтовый, что ж он не поплыл на нем дальше?

Муж поднял от карты отсутствующее лицо.

– Что, Лен? На почтовом? Кто его знает… а вообще, действительно странно. Знаешь, похоже, у него что-то стряслось. Больно уж торопится. Но раз сам не говорит… – и Сергей снова уткнулся в карту.

Возвращается Виктор с известием, что почтовый уже появился на горизонте. Начинается легкая суета – выносятся вещи, грузятся в «Прогресс». Когда почтовый уже близко, Сергей стреляет из ракетницы. Катер подходит по возможности ближе к берегу, разворачивается носом против ветра и сбавляет обороты. Теперь самое трудное – подплыть на лодке и выгрузиться. Ох, как бьет лодку о борт катера! Ой, лучше не смотреть! Фу, кажется, обошлось… Вторым рейсом «Прогресс» забирает меня с Митькой и подтаскивает к катеру викторову «Казанку» – ее мотор залит водой и не заводится. Сильные руки подхватывают меня, выдергивая из лодки на палубу катера. Снизу передают малыша. У перепуганного Митьки сосредоточенное лицо. Он сопит, и крепко хватается за меня ручонками. Интересно, он вообще плачет хоть когда-нибудь?

Обе лодки привязывают под борт. Катер прибавляет обороты, разворачивается и отходит от берега. Все, поехали!

В кубрике почтового нас ждет крепкий чай, крупно нарезанный хлеб, соленая рыба. Красота! Усаживаемся, соловеем в тепле… Катер качается как колыбель, спит Митька, чинно течет солидный мужской разговор о рыболовных снастях и лодочных моторах. Не то чтобы я не могла его поддержать, но уклад здешней жизни, в общем, не предусматривает мое в нем участие. Да и жарко уже становится от гудящей печурки, на которой без конца подогревают чайник. Дождь вроде кончился, и вообще потише стало. Пойду-ка на ветерок.

Перегнувшись через борт, смотрю, как нос катера режет волны на две упругие серебряные ленты. Они разлетаются в стороны, кудрявятся пеной и рассыпаются брызгами. Почему огонь и вода так притягивают взгляд? Бесконечно можно смотреть. И как бы мудреешь, понимаешь что-то, что нельзя объяснить словом. Говорят, память предков, генетическая память… А что это такое? Как оно работает?

– Вот как, Лена, в жизни бывает, – я чуть не кувыркнулась за борт от неожиданности, но Виктор этого не заметил, он тоже смотрел на воду. – Вот как бывает. Три года мы с ней нормально жили. Я для нее все делал, а она, паскуда, с заезжим молодцом на диванчике… в зале у нас стоял синенький такой диванчик в цветочек… в спальню-то вести видно постеснялась, а тут вот на диванчике… Я тогда неводить с мужиками ездил на всю ночь. Возвращаюсь утром – спит на диванчике. На столе бутылка, закуска засохшая… Чегой-то, говорю… Она как вскочит, забегала, ой, прости, Витенька, подруги заходили, заснула, прибрать не успела. А у самой губы вспухшие! У ней подруги – Зинка с пекарни, да Людка с магазина. Людка за товаром уезжала. А Зинка, та, правда, заходила, соседи мне потом сказали, и еще двое к ним пришли, строители. А потом Зинка с одним ушла, а эти остались… на диванчике… Да я тебе его сейчас покажу.

Из внутреннего кармана пиджака появляется фотография. С фотографии улыбается очаровательная брюнетка с ямочками на щеках.

– Кто это?

– Да я ж тебе говорю, это тот самый диванчик.

– А на диванчике кто?

– Это она… так вот ты видишь, вот он диванчик-то, на нем все и происходило.

Сочувственно качаю головой и двигаюсь в сторону кубрика. Виктор не отстает. В кубрике нет никого кроме спящего Митьки – Сергея как почетного гостя позвали на капитанский мостик – соучаствовать в ведении судна по бурным водам.