Все люди — враги

— От этого никак ни уйти, — вмешался Харольд. — Это выживание наиболее приспособленных.

— Сторонник теории борьбы за существование! — пробормотал Тони про себя.

— Да ведь наши собственные тела являются постоянным полем битвы микроорганизмов, — продолжал Харольд торжествующе, не слыша его. — Таково же и человеческое общество. Вопрос не в том, открытая ли это война или тайная, дерутся ли дубинами, бомбами или банкнотами, — это всегда война, всегда закон джунглей. И совершенно правильно: пусть побеждает наиболее сильный!

— Тогда зачем же существуют правительства? — воскликнула Маргарет.

— Чтобы сдерживать толпу.

Тони почувствовал, что ему надо прийти на помощь своему товарищу по джунглям.

— Не могу согласиться, что общество состоит из малярийных преступников и напичканных хиной полицейских, — сказал он. — Очевидно, человеческое общество существует именно потому, что оно ушло от закона джунглей, — а впрочем, какой же это закон, ведь это просто анархия. Все мы — великий эксперимент. Ни причины этого эксперимента, ни создавшие его условия мне не известны. И вам тоже. В пессимистические моменты я склоняюсь к мысли, что он уже не удался. Мы прижаты к стенке. Поэтому не остается ничего другого, как только продолжать держаться.

— Домашняя жизнь располагает нашего Тони к сентиментальности, — насмешливо заявил Уолтер, который явно успел дочитать своего Уистлера. — Вы стали христианином по Диккенсу под влиянием его «Рождественских колоколов»?

— Нет бога, кроме бога, и Магомет его пророк, — сказал Тони. — Для меня все это одно и то же. Что сформулировано, то мертво. Мнемотехника для ленивых. Задача в том, чтобы достичь полной гармонии — примирить самого себя с самим собой, с другими человеческими существами и с общей судьбой, с тем, что известно, и с тем, что неизвестно, что есть тайна или бог.

— Довольно честолюбивая программа, — сказал Харольд. — Почему бы не ограничиться разумным устройством общества, раз вы полагаете, что элементарные факты можно не принимать во внимание, в чем вы, конечно, не правы.

— Но я не уверен, что я именно этого и хочу, — ответил Тони.

— Чего же еще вы можете хотеть? — воскликнул Уолтер, скандализованный этим оскорблением министерства проложенных дорог. — Вы не согласны на laissez faire[121], что является законом джунглей. Единственная альтернатива — какая-либо из форм социализации. В общем и целом все это экономическая проблема — вопрос собирания точных статистических данных и толкования их надлежащим образом. А для этого необходим многочисленный штат знающих и умных сотрудников.

Маргарет вмешалась в разговор, прежде чем Тони успел ответить.

— Неужели надо еще раз повторять все это? Это ужасно скучно! Мне так надоело слушать, как вы, мужчины, торжественно обсуждаете, что по-вашему надо будет сделать, если вы станете диктаторами мира, которыми вы никогда не станете. Вы не создавали жизни и не можете ее изменить. Поэтому развлекайтесь, как только можете. Только школьники думают, что они могут переделать мир.

— Слушайте, слушайте, — сказал Тони, — но почему бы не допустить, что это вопрос переделки нас самих?

— Тогда занимайтесь этим делом и оставьте в покое весь остальной мир.

Тони засмеялся.

— Верно, — сказал он отрывисто. — Налей мне пунша. Давайте напьемся и постараемся забыться.

Маргарет обрадовалась, решив, что она заставила его замолчать. Она наполнила его стакан старинной разливательной ложкой для пунша из черного дерева и серебра — свадебный подарок — и сказала:

— Мы все должны сами работать над собственным спасением, не правда ли, дорогой?

— О, именно так, — сказал Тони иронически, — действительно так. Пью за наше спасение!

Он отхлебнул пунша и затем сказал:

— Тебе не кажется, что я налил слишком много рому?

— Нет, дорогой, по-моему, он замечателен.

— Очень хорош, — сказал Харольд.

— Первый сорт! — добавил Уолтер. — Я налью себе еще.