Все люди — враги

— Черт! — сказал Тони, сердясь в свою очередь. — Если кто-нибудь еще скажет мне об отпуске, я расшибу его в лепешку! К черту отпуск! Мне нужна вся жизнь. Вы-то, по крайней мере, понимаете, Джульен, что вся эта деловая беготня по кругу есть трата жизни?

Джульен пожал плечами.

— Без этого нельзя обойтись. И я бы сказал, что это и есть жизнь. Что же еще делать? Если вы хотите уходить, это ваше дело, но мне думается, что вы довольно скоро соскучитесь и вас потянет обратно в упряжку. Вам хочется всю жизнь быть лодырем?

Тони вздохнул. Джульен отчасти ослабил остроту его удовольствия. Он был почти как всякий другой, кто благоденствует благодаря «предприятию на полном ходу»; когда по-настоящему дошло до дела, его не отличить от дяди.

— Хорошо, — сказал Тони, — я сам пью за это и не прошу вас присоединяться. За мое счастье в это время через год!

— Кстати, — спросил Джульен, когда Тони ставил на стол свою пивную кружку, — что об этом говорит Маргарет? Она одобряет?

— Она еще ничего не говорит, потому что я ей не сообщал. Не нужно быть пророком, чтобы предсказать, что она не одобрит и найдет многое, что сказать.

— Не говоря уж об остальных членах нашей семьи.

Тони набивал трубку и ничего не ответил. Джульен искоса поглядел на него.

— Я часто хотел спросить вас, — сказал он запинаясь, — почему вы женились на Маргарет?

Тони с легкой внутренней дрожью отметил этот вопрос, потому что он снова поднимал старые проблемы и воспоминания, которых Тони всегда старался избегать. Он чиркнул спичкой и зажег трубку, отлично разыгрывая спокойную задумчивость.

— Это была бы длинная история, — сказал он, — впрочем, ее можно было бы и укоротить. Но почему люди вообще женятся?

— И все же я часто думал, что Маргарет не подходящая для вас жена. Всегда во всем этом было что-то непонятное.

— Большинство братьев не могут себе представить, что именно видят другие мужчины в их сестрах, — сказал Тони со всей легкостью, на какую был способен, — если только, конечно, они случайно не принадлежат к тем, кто кричит о «чести моей сестры». Но вот что, Джульен, не поедете ли вы завтра со мною во Францию?

— Зачем это?

— Бродить, болтать и смотреть на всякие вещи. Мы можем купить рюкзаки после обеда и уехать утром с первым поездом. Я хочу поехать в Шартр[134].

Джульен сделал гримасу.

— Терпеть не могу прогулки пешком, — сказал он небрежно. — Устаешь, да и жарко! Кроме того, это по-студенчески. Почему бы вам не взять автомобиль, Тони?

— Потому что он мне не нужен. Так вы не поедете, Джульен? Мы можем делать легкие переходы и изучать местные вина.

— Очень жаль, но я не могу ехать. Мне бы это не доставило удовольствия — слишком медленно. И затем… — Он поколебался. — Вы знаете, это пока еще секрет, но со следующей недели я начинаю регулярно писать передовые…

— Нет, правда? — прервал Тони. — Но это великолепно! Я ужасно рад, Джульен. Я всегда думал, что в этом ваше призвание. Представляю себе вас столпом консервативной прессы! Ну, за ваше счастье! Забавно, что мы оба одновременно бросаем службу.

— Вы не будете рассказывать об этом, не правда ли? Даже Маргарет?

— Конечно нет! Сначала хорошенько окопайтесь, а потом уж поднимайте шум. Я поддержу вас — в том малом, что я могу сделать. Думаю, что семейство будет не очень ласково со мной.

— Это не даст в настоящий момент больших денег, — сказал Джульен, оправдываясь, — но все же есть надежда получать тысячи две в год.

— Почему всегда думать о деньгах? — ответил Тони с досадой. — Поскольку есть на что прожить, все дело в самой работе. Я бы страстно хотел, чтобы была на свете какая-либо работа, которую мне хотелось бы выполнять. У меня совсем другое. Человек, которому в наши дни можно завидовать, это художник, артист, могущий зарабатывать себе на жизнь, не принуждая себя к дешевой или плохой работе. Он находится вне общественного механизма, и его работа является его жизнью. Но думается, что даже и он не сможет продержаться намного дольше. В лучшем случае это хождение по туго натянутому канату, который всякий трясет. Но мне жаль, что вы не едете со мной, Джульен. Я мечтал о том, чтобы побродить с вами недельки две. Поеду один.

— Вы не возьмете Маргарет?

— Боже мой, вы можете представить себе, как Маргарет тащит мешок и ночует на постоялых дворах, да еще с клопами? Я бы хотел, чтобы она поехала, если бы ей это доставило удовольствие, но она на следующей неделе собирается гостить у каких-то шикарных друзей вашей матери, а потом начнется модный сезон.

— Сомневаюсь, чтобы в этом году был какой-нибудь модный сезон, — сказал Джульен.

— Почему же нет?

— Вам, как бывшему дельцу, следовало бы знать! Предполагаются неприятности с горняками, и в кабинете заместителя редактора говорили, что если не будет достигнуто соглашение, то забастовка неминуема.

— Ну, это не повредит сезону. Горняки не ездят ко двору или в Королевскую академию и не завтракают в ресторане «Савой».