Все люди — враги

— Скорее, — сказал Тони, хватая свою шляпу и непромокаемое пальто. — У вас есть путеводитель? Мне нужно достать такси. Есть какой-нибудь поезд?

— Я знаю, что есть один в три двадцать. Я всегда им езжу.

— А теперь уже три? — воскликнул Тони, взглянув на часы. — Успею ли я? Я должен еще заехать в отель, там у меня деньги и паспорт. Прощайте, Филомена. Я вам напишу.

Он схватил ее за руки, поцеловал в обе щеки и выбежал на улицу. Почти сразу же он так запыхался, что пришлось идти медленнее. Конечно, на улице не было ни одного свободного такси, кажется, есть стоянка на Piazza Venezia. Он поспешил дальше, толкая людей и не замечая этого, с одной лишь мыслью — найти такси. Он потерял много времени, проталкиваясь через толпу, и когда подбежал к первому из длинного ряда такси, шофер махнул ему рукой, чтобы он нанимал стоявший в самом конце. Тони проклял педантическую тупость дурацких правил и побежал вдоль ряда автомобилей. Он назвал свой отель и прибавил:

— Поезжайте скорее, поезжайте скорее! Мне нужно успеть на поезд в Неаполь.

Шофер вел машину умело, но по узким улицам было невозможно ехать быстро, и полицейские дважды останавливали такси. Тони злился и раздражался, глядел на часы и проклинал все и вся, что встречалось на их пути, и, в общем, прошел через все мучения и напрасные волнения своих поездок по Вене. Когда они доехали до отеля, было десять минут четвертого. «Подождите!» — крикнул Тони шоферу и вбежал в вестибюль. Он строго сказал себе, что нужно соблюдать спокойствие — излишняя суматоха только трата времени, — велел конторскому служащему немедленно приготовить счет, поднялся к себе на лифте, уложился в две минуты, запихивая вещи как попало, и, забыв пижаму и губку, положил в карман паспорт и деньги и побежал вниз. Счет был на сто семьдесят лир. Тони бросил двести и, не дожидаясь сдачи, побежал к своему такси — догадливый шофер уже повернул автомобиль по направлению к вокзалу.

— Скорее, скорее! — сказал Тони. — Мы можем еще успеть.

Увы, они почти сразу же попали в мешанину уличного движения, и шоферу пришлось выслушивать брань полицейского за то, что он хотел пробиться вперед. На это было потрачено четыре драгоценные минуты. Когда они с визгом вылетели на Piazza del Esedra, Тони увидел, что часы показывают двадцать две минуты четвертого. Он почувствовал, что все силы покинули его. Слишком поздно! Со слабой надеждой, что наружные часы могут быть нарочно поставлены вперед, Тони выскочил из такси и подошел к одному из дежурных фашистов с вопросом:

— Успею ли я попасть на поезд три двадцать в Неаполь?

Дежурный заглянул внутрь вокзала, и Тони увидел, что проверяющий билеты снимает доску с надписью «Napoli. Direttissimo»[203]. Дежурный покачал головой:

— Уже ушел, синьоре! Следующий поезд в шесть.

— Благодарю вас.

Это было бы слишком поздно.

Одну минуту Тони стоял неподвижно в совершенном отчаянии и спрашивал себя, какая проклятая и упорная судьба всегда мешает ему свидеться с Катой. Тут его осенило вдохновение, и он благословил каноника, без которого он и не подумал бы об этом, — если поезд не повез его, так может повезти автомобиль. Он пошел к такси — шофер немного отъехал и ждал с багажом, — и посмотрел на шофера. Это был молодой человек, такой жилистый итальянец с резкими чертами интеллигентного лица, с виду дельный и красивый.

— Вы хорошо ехали, — сказал Тони спокойно, — но мы опоздали. Как вас зовут?

— Джованни, к вашим услугам.

— Слушайте, Джованни. Я должен быть в Неаполе на набережной Immacolatella сегодня вечером к восьми. Вы свезете меня?

— Да, — сказал Джованни так спокойно, как будто ему велели ехать на Piazza Colonna.

— Вы сможете добраться туда вовремя?

— Думаю, что да. Но я не могу обещать. Иногда лопаются покрышки, портится мотор.

— Вы постараетесь?

— Да.

— Сколько?

— Тысяча лир.

«Он запрашивает, как всегда, — подумал Тони. — Нельзя позволять ему надувать меня, а то он опоздает к пароходу нарочно, чтобы я поехал с ним обратно. Черт подери их привычку торговаться».

— Пустяки, — сказал он весело, — вы бредите. Двести пятьдесят километров, если ехать по Via Appia, там лучше, потому что меньше движение. Это обойдется в четыреста тридцать лир. Я дам вам пятьсот.

Шофер покачал головой:

— Это меня не устраивает.

— Хорошо, шестьсот.

— Нет, синьор, все равно я окажусь в убытке.

И он стал подробно рассказывать о своих расходах, потерях и прибылях и о том, сколько ему нужно, чтобы покрыть все это.

Тони оборвал его:

— Я дам вам шестьсот во всяком случае и семьсот пятьдесят, если вы будете на набережной Immacolatella без десяти восемь. Идет?

— Хорошо. — Джованни согласился внешне неохотно, с видом человека, который страдает из-за своего хорошего характера, но в действительности с удовольствием. Если даже считать на эту поездку сто литров бензина и две жестянки масла, его расходы не превысят двухсот пятидесяти лир. Сверх того он потеряет на проездной плате лир пятьдесят-шестьдесят. Но в общем сделка была очень выгодна.

— Ладно, — сказал Тони быстро. — Положите багаж в автомобиль. Я сяду рядом с вами. И — avanti![204]