Все люди — враги

— Слушай, ужасно мило с твоей стороны, Тони, предоставить мне командование, как ты это называешь. Я не очень изобретательна в отношении сюрпризов, но в конце концов великий ежечасный сюрприз — это то, что мы с тобой живем в этом прекрасном месте. Если бы ты настаивал, я бы в первую же ночь отдалась тебе, но это было бы через силу и совсем не так прекрасно, как я хочу, чтобы это было и как это и будет. Ты подарил мне эти дни и ночи только затем, чтобы я почувствовала близость к твоему телу, затем, чтобы я могла забыть все, что я должна забыть, и вот ты меня растрогал гораздо глубже, ты крепче привязал меня к себе, чем это могли бы сделать всяческие ухаживания. Все ли я сказала, чтобы выразить мою благодарность?

— Ты сказала больше, чем нужно, Ката, больше, чем я заслуживаю. И мне так легко исполнять твои желания.

— Однако так продолжать нельзя, — сказала Ката, — хотя у меня нет никаких глупых идей насчет того, что называется увенчанием брака. Так или иначе, сюрприз на сегодняшнюю ночь состоит в том, что я хочу, чтобы ты в десять часов пришел ко мне и чтобы все между нами стало по-другому.

— Что ты хочешь этим сказать?..

— Да, я говорю, что хочу, чтобы ты любил меня, как мы любили в то давнее время. Вот почему я говорю — приходи в мою комнату, потому что это там мы любили друг друга.

— Ты совсем-совсем убеждена, что ты того хочешь, Ката? Нет ли у тебя каких-нибудь предрассудков, будто мужчина страдает, будто это твой долг и так далее?

— Нет, мой дорогой. Все эти три ночи я была рядом с тобой и так мечтала о тебе. Мне хотелось соблазнить тебя. Но я хотела быть вполне уверенной. Я хотела, чтобы из моего сердца исчезла всякая горечь.

Она встала и прибавила:

— Приходи, когда пробьет десять, как только услышишь первый удар. Я буду ждать.

Колокола еще отзванивали последние удары, когда Тони осторожно открыл дверь Каты. Он увидел, что комната наполнена слабым рассеянным голубым светом, — так вот почему она обязательно хотела купить голубой шелковый шарф! Он сел на край кровати и нежно поцеловал Кату, а она лежала, улыбаясь ему, и глаза ее были ясные и открытые, и в них не было ни страха, ни печали.

— Ты хочешь, чтобы я лег рядом с тобой, Ката?

— Oh Herz, mein Herz! Ты помнишь, я говорила тебе это раньше? Да, я хочу, чтобы ты лег рядом со мной.

Он заключил ее в свои объятия и целовал ее без конца.

— Ты действительно хочешь меня, любимая? Может быть, лучше подождать?

— Нет, нет. Я хочу тебя теперь.

Тони ничего не сознавал, после того как заснул, пока не почувствовал на своей щеке лица и дыхания Каты и не услышал, как она сказала:

— Мой любимый, мой прекрасный, тебе надо уходить к себе. Давно рассвело, и Мария через несколько минут придет сюда с завтраком.

Но было невозможно уйти сразу, расстаться с Катой. Она лежала рядом с ним, облокотясь на подушку, и глядела в его глаза. Тони прижал ее к себе и прошептал:

— Ката!

— Да.

— Ты была счастлива прошлой ночью?

— Очень, очень счастлива. Нет слов.

— Все было как надо? Ты не грустишь?

— Нет, я счастлива совершенно, и я рада, и весь мир прекрасен.

— Я так любил, так любил тебя.

— А я тебя.

— Я хотел отдать тебе свою жизнь.

— Ты отдал ее.

— Я из-за этого люблю тебя сегодня еще больше.

— Тебя любят, Тони.

— Ведь это только начало.

— Да, только начало!

— Ты не сможешь разлюбить меня, Ката?

— Нет, никогда.

— Не умирай, Ката. Будем жить вечно. Хорошо?

— Да, и с каждым днем любить еще немного больше.

— Да. Ты прекрасная женщина, моя любимая, и в твоем теле живет богиня.

— И Бог в твоих руках.

— Я должен уйти сейчас.

— Да. Она явится через минуту.

— Поцелуй меня еще раз.

Тони вовремя добрался до своей комнаты, чтобы принять поднос, когда его принесли. Он с улыбкой заметил, что добрая и экономная Филомена поставила оба завтрака на один поднос. Тони перенес его на стол, поставил стулья, достал папиросы и передвинул деревцо в кадке, чтобы защитить место Каты от солнца. Не нужно было звать ее — она всегда слышала, как девушка спускалась вниз, и через минуту появлялась с собственным подносом. Ему было интересно, что она скажет, увидев присланный наверх компрометирующий поднос, — может быть, она сама гордо заказала его. Звук гитары донесся из сада под его террасой, и он сделал несколько шагов вперед, чтобы послушать. Тогда он услышал ясный голос Каты, распевающей: «Wenn ich in deine Augen seh’». Как мило с ее стороны вспомнить эти слова, чтобы показать, что она счастлива своей любовью!

Когда песня окончилась, Тони через перила увидел, что Ката стоит внизу в своем новом халате с гитарой через плечо.

— Благодарю тебя, Трубадур, — сказал он.

Она взглянула вверх.

— А, ты здесь? Лови!

И она бросила ему маленький пучок цветов, который Тони поймал в воздухе.

— Вот цветы для вас, мой господин, а розмарин я вам даю на память.

— Благодарю тебя, Трубадур, — я ничего не забуду. Не фрейлейн ли Ката послала тебя спеть такую хорошенькую песенку?

— Я решила, что нечего все веселье любви уступать мужчинам, и поэтому сама спела aubade[237] своему возлюбленному.

— Как мне благодарить тебя, Трубадур?