Все люди — враги

Огромная борзая неожиданно появилась из-за дубового кресла, обнюхала следы Тони своим длинным изящным носом, затем весьма живописно села у ног старика, явно выражая всем своим видом: «Надеюсь, ты понимаешь, какие я прилагаю колоссальные усилия ради твоей защиты?» Хенри Скроп погладил ее по голове, а Тони уселся в принесенное ему кресло. После обычных предисловий Тони довольно робко изложил суть своего последнего спора с Крэнгом. Старик слушал внимательно.

— Крэнг? — сказал он. — Парень озлоблен, он сам с собой не в ладах. Ну что ж, пусть отведет душу — это никому не повредит, кроме него самого. И я в свое время отводил душу. Я к этому парню неплохо отношусь.

Тони это удивило, как и легкомысленный тон Скропа. Он почему-то убедил себя, что очень многое зависит от отношения человека к подобным проблемам.

— И я к нему неплохо отношусь, — ответил он, — но он меня волнует, выводит из равновесия, и потом он такой язвительный, такой резкий, такой завистливый.

— А почему бы ему тебя чуточку не встряхнуть? Если бы нам довелось жить его жизнью, не сомневаюсь, что мы тоже были бы завистливыми!

— Значит, вы согласны с ним? — воскликнул с удивлением Тони.

— Нисколько. Его отношение — это естественный результат его жизни, как и мое — результат моей. — Затем, видя, что Антони немного задет его несерьезным тоном, он ласково добавил: — Дорогой мой мальчик, ты ищешь абсолютного в этих вопросах, как и во всем другом. Так и должно быть! Это привилегия молодости. Требовать абсолютной справедливости для всего человечества — благородная мечта, но она только мечта. Нельзя сшить кошелька из свиного уха и нельзя создать идеальное общество из отъявленных негодяев, какими мы все являемся. Человеческое общество — старо, оно беспорядочная мозаика поколений. Крэнг хочет соскоблить ее и начать все сызнова. Будь я в твоем возрасте, я, пожалуй, согласился бы с ним. Но сколько бы он ни скреб, у него будет все тот же материал — человеческие существа.

— Вы несколько уклоняетесь от прямого ответа, — сказал недоуменно Антони. — Разве вы не согласны с тем, что на свете много зла? Разве вам не кажется, что мы все должны бороться с ним?

Хенри Скроп засмеялся и погладил голову собаки.

— Видишь ли, мой милый мальчик, это проблемы для высококвалифицированных специалистов, а не для тебя, меня и первого встречного. Лично я в такой же мере не доверяю специалистам, как и всякому другому, а в особенности не люблю людей, которые желают нас умчать в Утопию на том основании, что они прочли несколько учебников. И я не верю в какое-либо настоящее улучшение: обычно это сводится к тому, что получаешь два полупенса за один пенс, а то и за все шесть пенсов!

— Я говорил Крэнгу, что не верю в его отвлеченные системы и в его взгляд на человечество, словно все люди как две капли воды похожи друг на друга. Я сказал ему, что нам нужны вожди, люди вроде вас!

— Ха, ха! — захохотал Скроп. — Ха, ха, ха! Очень мило с твоей стороны, дорогой мой мальчик, но должен тебе заметить, что я неисправимый самодур, трусливый и бесхребетный, и совершенно неспособен вести кого бы то ни было куда бы то ни было. Но хватит, оставим это! Что ты собираешься делать теперь по окончании школы?

— Сам не знаю, — нерешительно сознался Антони. — Я не особенно преуспевал в школе.

— Совершенно верно, — прервал Скроп, — прилежные ученики — тупицы. Мелкая почва воспринимает схоластическое семя, но глубокую почву приходится поднимать, выкидывая камни.

— Меня не выкинули, — сказал Тони со слабой попыткой на каламбур, — но я не слишком блестяще кончил. Отец считает, что мне нет смысла идти в университет, раз у меня нет научных склонностей.

— Благодари за это свою звезду, — сказал с чувством Скроп. — Просвещенные ремесленники, милый мой мальчик, и вдобавок еще педанты. Что бы тебе хотелось делать в жизни? Есть у тебя какая-нибудь мысль?

Антони вспыхнул.

— Я бы хотел созидать, — сказал он робко. — Я… пожалуй, я думаю, я мог бы стать архитектором!

— Архитектором! — воскликнул Хенри Скроп в изумлении. — Но ведь это же только другая форма ремесла в наши дни! Тебе не поручат воздвигнуть собор Святого Петра или Эскориал — тебе придется строить мясные лавки и шеренги дач. — Затем, увидя замешательство Тони: — Но мы все мечтаем. Когда я был в твоем возрасте, я разъезжал по Венеции в гондоле, в черном плаще и воображал, что я больший гений, чем Байрон. Таким дураком ты не будешь, ха, ха!

Антони невольно подумал, что старые люди, даже и славные, всегда немного обескураживают.

— Все это нелегко, правда? — спросил он.

— Не стоит падать духом. У тебя уйма времени. Знаешь что, ты прожил восемнадцать лет своей жизни в Англии — почему бы тебе не попросить отца, чтобы он отправил тебя путешествовать? Взгляни на Европу, затем уезжай подальше. Пока человек не побывал на Востоке, он не знает жизни.

— Я подумывал об этом. Я даже просил отца разрешить мне поехать…

— Куда?

— В Париж.

Хенри Скроп взглянул на него:

— В Париж, вот оно что? А почему именно Париж?

Антони покраснел и не мог скрыть своего смущения.