Все меняется

– Реджи, дорогой, я распорядилась, чтобы портвейн и кофе для джентльменов подали в гостиную. Мы так редко видим Тикки, поэтому не можем позволить себе зря тратить время. – Она улыбнулась Тикки, тот засмеялся (прямо-таки заржал, подумал Тедди).

Больше никто не улыбнулся. На лице Реджи отразился конфликт эмоций. Он с таким нетерпением ждал, когда мужчины останутся одни за портвейном, но, с другой стороны, было ясно, что ему нечего сказать Илчестеру. Он пожал широкими плечами, обтянутыми сочно-красным бархатом домашней куртки, и, поднимаясь на ноги, устроил из этого действия целый спектакль.

На цилиндрическом столе в библиотеке уже ждали кофе, три крошечные рюмки портвейна, но никаких бутылок поблизости. Тедди заметил, как Реджи метнул в жену полный ненависти взгляд, но смолчал, предлагая гигантские сигары Илчестеру, который отказался в пользу безникотиновой сигаретки из золотого портсигара. Пахло от нее мерзко – каким-то низкопробным гашишем.

– Кофе берите каждый сам. – И Перл занялась рукоделием. Кофейные чашечки были крошечные, как и рюмки, – кукольный сервиз, подумалось Тедди, – и пока Перл склонялась над своей жуткой наволочкой на диванную подушку, ухитрился подсунуть Реджи свой портвейн, и кустистые брови зашевелились особо доброжелательно. Осмелев после третьей рюмки, уведенной из-под носа Илчестера, пока тот закуривал очередную безникотиновую сигарету, Реджи принялся подробно расспрашивать Илчестера о его политических взглядах. Какого он мнения об этих дешевых домах, которое намерено строить правительство?

Явно застигнутый врасплох, Илчестер отозвался:

– Впервые слышу о них. Так это правда? Откуда же возьмутся деньги? Можно почти не сомневаться, что из наших карманов.

– Мой друг, один из замминистров в правительстве, недоволен этой затеей. А какого мнения вы? Не думаю, что палата лордов ее одобрит.

– Полагаю, вряд ли ее воспримут с воодушевлением. Всем моим ребятам жилье предоставляется на время работы, так что никаких трудностей с ним не возникает. Но я, боюсь, плохо осведомлен в подобных вопросах.

Остаток вечера был предсказуемо плох. Илчестер уехал рано, чем вызвал бы облегчение, если бы Реджи не ухватился за возможность сладкого отмщения жене.

– Куда ты, Реджи?

– Это тебя не касается, но если уж хочешь знать, – к себе в кабинет. Всем спокойной ночи. – Брови грозно пошевеливались. Пить ему не помешают, уж во всяком случае, она.

Его поведение явно встревожило миссис Эф. Вскоре после ухода мужа она собрала свое шитье и оставила их, напомнив Сабрине, что сегодня та встала ни свет ни заря, значит, и лечь должна пораньше.

– Она его выследит и затравит. Будет страшный скандал.

– А ты против, дорогая?

– Не особо. Но не хочу, чтобы завтра папа был не в духе, потому что денег я у него так и не попросила. Впрочем, если он пойдет стрелять с тобой, может, ему полегчает.

Тут и возникли сложности.

– Я еще не успел сказать тебе: утром после завтрака я уезжаю. И ты, конечно, можешь поехать со мной, дорогая.

Пауза.

– Почему? – спросила она. – Ты не предупредил! И сам понимаешь, что я не могу!

– Не можешь вернуться со мной? Почему?

– Тедди, я же объясняла. Мне нельзя обратно в Лондон, пока папа не даст мне денег. Но почему уезжаешь ты?

Он решил объяснить:

– Твоя мать обошлась со мной настолько оскорбительно, что я должен уехать.

– Что она сказала?

– Сказала: «Если вы надеетесь втереться в доверие, влезть к нам в дом и вступить в связь с моей дочерью, вы здорово просчитались».

– Когда, черт возьми, она успела?

– Она пришла ко мне в комнату перед ужином, постучалась, сказала и ушла. Довольна?

Она разразилась слезами.

– Я не виновата, что они такие ужасные! – всхлипывала она. – Не виновата, что мне не позволили заняться тем единственным, что у меня могло получиться неплохо, что вырастили меня такой никчемной, пригодной лишь для брака и деторождения!

Тедди заключил ее в объятия (она всегда позволяла ему это, когда плакала) и принялся успокаивать ее как мог.

– Как только ты немного повзрослеешь, мы поженимся, и если ты все еще захочешь в университет, ты туда пойдешь.

Эта перспектива обрадовала ее; она не сопротивлялась, когда он отвел ее волосы со лба и поцеловал.

– Кажется, твоему отцу я понравился. Я сказал ему, что хочу жениться на тебе, и он ответил, что он подумает – если я зарабатываю достаточно, чтобы обеспечить тебе жизнь, к которой ты привыкла. Но мне, – поспешил добавить он, – понадобится некоторое время, чтобы достичь такого уровня.

– О, об этом можешь не беспокоиться. Я умею варить яйца, мы сможем ходить в самые дешевые рестораны и обходиться без машины, одними такси.

Он не мешал ей подбадривать себя болтовней о радужном будущем, тем временем открывая для себя пугающее отсутствие у нее четких представлений о действительности и каких-либо навыков, необходимых для жизни.

Он решил уехать, не дожидаясь завтрака. Это означало, что ему не придется вновь встречаться ни с одним из Франкенштейнов и терпеть устраивать фарс с благодарностями за чудесно проведенные выходные.

* * *