Все меняется

Она поняла, как ему неприятны любые попытки командовать им, и после паузы добавила:

– Сегодня вечером у меня встреча в гостях. Хочешь со мной? Там будет полно девчонок.

– Симпатичных? – Он решил подразнить ее.

– До ужаса. Может, найдешь среди них себе жену.

– Ладно. Я не против, – он вдруг понял, насколько ему не хочется обратно в Саутгемптон.

Рейчел, Сид и Тонбриджи

– Паровой рыбки, мисс Рейчел, – с картошечкой и пюре из шпината?

Рейчел засомневалась. Выспрашивать Сид, что ей хотелось бы съесть, бесполезно. Она просто попросит готового куриного бульону из аптеки в Бэттле, съест всего несколько чайных ложек и скажет, что он слишком сытный. Рак добрался до ее печени, и тошнота вместе с болью, которую доставляла ей опухоль возле позвоночника, превращала любой прием пищи в пытку.

Сид упрямо вставала с постели каждый день, но в последнюю неделю согласилась, что одеваться ей незачем, и проводила дни лежа в пижаме и зимнем халате на диване, который Рейчел распорядилась перенести из гостиной. Маленькую столовую, благодаря ее размерам, было гораздо легче протопить, а Сид постоянно мерзла.

– Пожалуй, рыбу можно попробовать, – ответила Рейчел. – И я буду то же самое.

– Мисс Рейчел, мы же с вами толкуем про рождественский ужин. Для вас одной я сделаю славного жареного цыпленка и маленький рождественский пудинг. При работе вроде вашей – ухаживать и все такое – надо как следует питаться. Вон у вас какой измученный вид. Даже Айлин заметила вчера за ужином: «Мадам-то прямо с лица спала», – так она и сказала, и я, конечно, одернула ее, а все-таки что правда, то правда.

К счастью, продолжить ей не хватило дыхания.

– Хорошо, миссис Тонбридж, я буду то, что вы приготовите для меня.

Все верно: от усталости у нее не осталось сил спорить ни о чем. Последние две ночи были ужасны. Сид настояла на своем желании спать в разных комнатах – «я хочу, чтобы ты как следует высыпалась ночью, дорогая моя», сказала она, – но это означало только, что Рейчел все ночи проводила с открытой дверью, потому и слышала все до единого душераздирающие звуки из комнаты Сид. Обезболивающие, которые ей назначили, уже почти не помогали. Ночи оказывались хуже дней – она полагала, потому, что отвлечься было нечем. Ни та, ни другая почти не спали, и она позвонила местному врачу с просьбой приехать: «Только, пожалуйста, не звоните в дверь, – просто входите, я буду ждать вас в кабинете справа от входа».

Он вошел, как она и просила, и прикрыл дверь кабинета за собой по ее же просьбе.

– Мне хотелось поговорить с вами с глазу на глаз, потому что сильные боли мучают мою подругу почти все время, особенно по ночам. Нельзя ли чем-нибудь помочь ей?

– Разумеется, сначала мне понадобится осмотреть ее, но похоже, пришло время переходить на морфий. – Он проницательно взглянул на нее. – У вас самой болезненный вид. Вы не думали о том, чтобы обратиться в местную больницу? Там хороший уход, а вы сможете навещать ее, когда захотите.

– Она умоляла меня не устраивать ее ни в какую больницу, и я пообещала, что не стану.

– Ясно. Ну что ж, пожалуй, мне пора проведать ее.

– Она еще в постели. Я провожу вас.

В этом не было необходимости, так как он знал дом и приезжал к ее матери во время ее последней болезни, однако он предоставил Рейчел возможность проводить его. Государственную систему здравоохранения он считал идеалистической и достойной восхищения целью, но ни в коем случае не разделял уверенность Эньюрина Бивена в том, что благодаря такой системе здоровье людей улучшится и в конце концов они будут меньше нуждаться в медицинской помощи.

Он по-прежнему хранил верность давним принципам сельского врача общей практики, навещал тяжелобольных пациентов на дому, щедро тратил на них свое время и мирился с часами, потраченными на поездки по вызовам.

– Вы не против, если я побуду здесь, или вы хотите осмотреть ее в мое отсутствие?

– Это решать пациентке. Я не возражаю.

Сид сидела в постели, мелкими глотками попивая чай с лимоном. Ломтики тоста, принесенные вместе с ним, остались нетронутыми. Она заметно исхудала с тех пор, как он в прошлый раз видел ее: округлое от природы лицо стало костистым, уменьшилось в размерах, под глазами густо темнели тени. Почти все волосы выпали – несколько уцелевших клочков только привлекали внимание к голому черепу. В этом зрелище чувствовался некий трогательный пафос, какой обычно ассоциируется с клоунами.

Рейчел спросила у Сид, можно ли ей остаться, и Сид ответила, что можно.

Врач приступил к обычному осмотру. У нее поднялась температура, это было сразу видно, а в остальном он убедился, что заведенный порядок служит неявным утешением неизлечимо больным пациентам – дает им проблеск надежды на выздоровление, помогающий в последние мучительные недели. В конце осмотра он объяснил, что назначит ей морфий от болей и еще один препарат против тошноты.

– Но пообещайте, что постараетесь побольше есть – вам надо поддерживать силы. Вечером я вернусь и сделаю вам еще инъекцию.