Все меняется

Но она, кажется, смирилась с отказом.

– Такие они, родственники, – сказала она, и единственная слеза, формой похожая на грушу, упала из ее глаза. Последовало горестное и обреченное молчание.

– Думаю, лучше всего было бы тебе не рожать его.

– Но это же смертный грех. Так сделала моя подруга Энни, и теперь наверняка сгорит за это в аду.

– Да нет же. Поверь мне, не будет этого, в отчаянии импровизируя, он принялся рассуждать о религии, о которой мало что знал: – Бог не карает тех, кто раскаялся. По крайней мере, мой Бог так не делает. Он милосерден, и… и… ну, в общем, вот так.

– Да?

– Ну конечно. Может, спросишь у Энни, где ей все сделали? Я заплачу. Это самое меньшее, что я могу.

Этим все и закончилось. У Энни нашлись знакомые. Они запросили четыреста фунтов, так что ему пришлось заложить в ломбард и часы, и золотые запонки, и только так он с трудом наскреб денег, чтобы дать Эллен. Неделю после аборта она не появлялась в пабе, вернулась бледная и сильно повзрослевшая с виду. «Мне бы лучше с тобой больше не встречаться», – сказала она. И он перестал ходить в тот паб, но так и не избавился от угрызений совести, которыми терзался всякий раз, когда думал о ней.

– Что-то ты притих.

– Задумался. Все, чем полагается заниматься, как-то не увлекает, а другое, что нравится, просто плохо кончается.

– Что другое?

– Ну, знаешь, – спать с кем-нибудь, пить лишнего, засиживаться по ночам, так что назавтра уже не до работы, курить гаш, и все такое, и спать с кем-нибудь…

– Повторяешься. У тебя кто-нибудь есть?

Тогда-то он и рассказал ей про Эллен.

– Ох, бедняга Тед. Вот уж незадача так незадача.

О случившемся он так не думал. И это казалось ему неправильным, но в то же время, как ни странно, утешало.

– Пора бы тебе завязывать с буфетчицами, дорогой.

– А тебе – завязывать с женатыми.

– Да уж! Как легко давать дельные советы другим и как трудно следовать им самому. По-моему, тебе надо жениться, – заключила она.

Они уже отъехали довольно далеко от Лондона и миновали Севеноукс, здесь дороги были гораздо свободнее. Во время затянувшейся уютной паузы оба тепло думали друг о друге.

– И тебе тоже надо бы замуж, Лу. Если в первый раз мы ошиблись с выбором, это еще не значит, что сама идея брака никуда не годится. Подумай, какое будущее тебя ждет в противном случае.

– Насколько я понимаю, мое будущее – Рождество с папой. И честно говоря, я рада, что мы едем к нему вместе.

– Я тоже.

* * *

Найти дом оказалось непросто, добрались до места они уже в темноте. Их встретил лабрадор, громогласно изливая свою радость.

На его лай вышел их отец и обнял обоих по очереди.

– Молодцы! Трудная выдалась поездка? Идем пить чай. Диана в гостиной. Лежать, Хани! – Лабрадор сразу же сел у его ног. Отец повел гостей в дом, обняв Луизу. – Должен сказать, ты чудесно выглядишь, дорогая.

– Тед тоже чудесный, – ответила она.

– Разумеется.

По комнате распространял приятное тепло большой дровяной камин, Диана лежала на диване. Рядом с ней, на низком столике, стоял поднос с чайной посудой.

– Привет! Вы, наверное, смерть как хотите чаю. Увы, парочка моих прожорливых деток уничтожила весь шоколадный кекс, но осталось еще немного оладий, хотя, боюсь, они давным-давно остыли.

– Оладьи будут в самый раз, – отозвался Тедди. – Мы не обедали, но все равно попали в час пик и едва выбрались из Лондона.

– Так вы, должно быть, выехали очень поздно. Надеюсь, и ты не откажешься, Луиза? Тебе ведь, наверное, приходится беречь фигуру, чтобы влезать в одежду.

– Да я ее особо и не берегу.

Они с Тедди принялись за оладьи, скользкие от масла, и Тедди уронил свою на желтый ковер. Правда, сразу подхватил, но след остался.

– Ну вот! Эдвард, дорогой, неси содовую и тряпку. Живо!

Тедди извинился, Диана ответила «ничего страшного» таким тоном, что стало ясно: на самом деле она считает иначе.

Когда Эдвард вернулся с сифоном, полным содовой, и тряпкой, она принялась сама брызгать на пятно и оттирать его, хоть Тедди и предлагал помочь.

Луиза сказала, что хотела бы разложить вещи, и Тедди вызвался отнести наверх ее багаж. Эдвард сказал, что проводит их.

– Где они будут спать, дорогая?

– Тедди – в старой детской, а Луиза – в дальней спальне горничной.

Тень смущения промелькнула по лицу отца. Значит, будет как во Франции, подумала она, – любя его за то, что он против, и ненавидя за бесхребетность.

– Вот мы и пришли, – объявил он, открывая дверь в унылую, адски холодную комнатушку. – К сожалению, тепло сюда не доходит. Попробую раздобыть для тебя электрический обогреватель. Тедди в соседней комнате.

– А где ванная, папа?

– В конце коридора. Сейчас схожу поищу обогреватель.

Тедди плюхнул ее чемодан на маленькую железную койку.

– Да, это не «Ритц», верно? Сейчас распакуюсь и вернусь.

Она повесила в шкаф два своих платья, убрала чемодан вместе с остальными вещами и решила обследовать ванную. А когда вернулась, у двери комнаты ждал рослый парень с электрическим камином.

– Привет! Я Джейми, твой сводный брат. Извини за ее камин. Сюзан стащила его, хоть у нее в комнате есть исправный радиатор. Включить его тебе?