Все написанное мною

А вот интервью, данное 6 сентября 1912 года Буниным «Одесским новостям»: «Гостящий теперь в Одессе академик И. А. Бунин сообщает небезынтересные новости. В Москве недавно организовался кооператив под названием „Книгоиздательство писателей“, предполагающий выпуск ряда книг отдельных писателей, а также сборников. В издательство это вошли Бунин, Телешов, Шмелев, Карзинкин, Зайцев, Юшкевич и др. Редактором издательства назначен Вересаев. Ставя себе задачей работу вне всяких партийных уз, издательство отмежевывается лишь от модернизма, предполагая придерживаться исключительно реалистического направления».

В этом книгоиздательстве, в сборниках «Слово», Зайцев печатает такие произведения, ставшие в его творчестве веховыми, как повесть «Голубая звезда», рассказы «Мать и Катя», «Студент Бенедиктов», «Путники». Здесь же начинает выходить его первое Собрание сочинений в семи томах, а также продолжают издаваться однотомники его рассказов, повестей, пьес.

8 апреля 1912 года Зайцев принял участие в благотворительном спектакле «Ревизор», поставленном членами литературно-художественного кружка (сбор в пользу пострадавших от неурожая). Почти все роли исполняли журналисты и литераторы, в их числе: Брюсов (Коробкин), Телешов (Держиморда), Зайцев (купец). В журнале «Рампа и жизнь» затем в трех номерах появились рецензия на этот спектакль, фотоснимки, рисунки, шаржи.

В этом же году, наконец, официально оформляется его брак с Верой Алексеевной: ей удалось добиться развода со своим первым мужем, от которого у нее был сын Алексей. А 16 августа рождается дочь Наташа. На фоне этих событий личной жизни Зайцев завершает напряженную работу над первым своим романом «Дальний край» — итог многолетних раздумий над судьбами романтически-восторженных молодых людей, загоревшихся идеей революционного переустройства жизни России.

К этому времени относится вспыхнувшее в нем под влиянием многочисленных поездок в Италию увлечение «Божественной комедией» Данте, — увлечение, захватившее его на всю жизнь. Он начинает переводить «Ад». В дальнейшем Зайцев напишет о великом флорентийце и его поэме книгу, которая выйдет в 1922 году в московском издательстве «Вега» и в 1929 году в парижском журнале «Современные записки». В парижской газете «Возрождение» в 1928 году будут опубликованы его переводы третьей и пятой песен «Ада», а в парижском сборнике «Числа» (1931) — песнь восьмая. В 1961 году Зайцев издаст свой перевод «Ада» и статью — размышление о гениальной поэме Данте отдельной книгой.

К 1913 году относится одна из серьезных размолвок Зайцева с Буниным, в которой каждый был по-своему прав, поскольку исходил из принятых для себя эстетических канонов. Едва ли не самый крупный художник начала века, названного в русской литературе «серебряным», Бунин до конца своих дней оставался убежденным приверженцем того пути, который был утвержден достижениями наших классиков «золотого» XIX столетия: ему чуждо было то, что создавали, например, его великие современники Блок и Андрей Белый, не говоря уж о Леониде Андрееве, Бальмонте, Брюсове, Сологубе и других ярких представителях литературы поиска и эксперимента. Скандал разразился 6 октября 1913 года, когда Бунин на юбилее «Русских ведомостей» выступил не с традиционной юбилейно-елейной речью, каких немало успели произнести тут до него, а заявил, что за последние двадцать лет «не создано никаких новых ценностей, напротив, произошло невероятное обнищание, оглупение и омертвение русской литературы», «дошли до самого плоского хулиганства, называемого нелепым словом „футуризм“. Это ли не Вальпургиева ночь!»[25]

«Прав ли Бунин?» — под таким заголовком газета «Голос Москвы» провела среди писателей анкетный опрос. Вот ответ — возражение Бориса Зайцева, опубликованное 13 октября: «При всем моем глубоком уважении к И. А. Бунину, решительно не могу согласиться с его оценкой литературы (и культуры) нашего времени… Для того, кто осведомлен и не предубежден, ясно, что настоящая твердыня современной русской литературы — именно ее лирическая поэзия, давшая в лице Бальмонта, Бунина, Блока, Сологуба, Андрея Белого и некоторых других образцы искусства, очень далекие от улицы и хулиганства»[26]. Эта же газета опубликовала решительные несогласия с Буниным Бальмонта, Балтрушайтиса, Брюсова, Арцыбашева.

В. Брюсов заявил, что речи не слышал, так как в этот момент выходил из зала, но в изложении газет «речь была просто вздорной, потому что обнаруживала полное незнакомство с задачами литературы вообще и с развитием русской литературы за последнее время. По этому изложению выходит, будто И. Бунин смешал в одно все то, что составляет гордость нашей литературы за последнее десятилетие, чем обусловлен, например, давно небывалый у нас (с эпохи Пушкина) расцвет лирики, с явлениями действительно уродливыми и случайными. Но, зная И. А. Бунина как человека умного и следящего за литературой, я не могу допустить, чтобы его речь была передана правильно».